Материнское воскресенье

В общем, она эту работу получила. И мистер Нивен, должно быть, понял, какой это был для нее важный и большой шаг и как решительно она была настроена этот шаг сделать, потому что на прощанье подарил ей десять фунтов (целых десять фунтов!), чтобы ей было с чего начинать свою новую жизнь в Оксфорде. Впрочем, у нее тоже было кое-что припасено – во-первых, она постоянно откладывала некую сумму из своего жалованья горничной (у нее ведь не было родственников, которые могли бы на эти деньги претендовать), а во-вторых, те небольшие подарочки, полукроны и флорины, которые она время от времени получала от мистера Нивена.

Мистер Нивен давно уже научился быть бережливым, однако для него по-прежнему немалое значение имела и такая добродетель, как щедрость.

К этому времени Милли в доме уже не было, и на кухне появилась новая повариха по имени Уинифрид. Вскоре в Бичвуде должна была появиться и новая горничная. И Джейн Фэйрчайлд так никогда и не узнает, что сталось с этими двумя имениями – Бичвудом и Апли. Она больше никогда туда не приедет. Из каких-то почти суеверных соображений. Возможно, некоторым вещам и даже некоторым местам свойственно обрести свое истинное существование именно в мыслях. Даже когда у Джейн появилась машина – особенно когда у нее появилась машина, – у нее ни разу не возникло желания вернуться в эти места, хотя бы просто проехать мимо или остановиться хоть на минутку, чтобы посмотреть и подумать.

Итак, она уехала в Оксфорд и стала работать у мистера Пакстона. Она была всего лишь помощницей продавца в одном из его магазинов, но помощницей весьма способной. Она все лучше разбиралась в различных книгах и – это, пожалуй, имело самое большое значение – отлично ладила с покупателями, среди которых попадались самые разные люди. В магазин заходили и простые горожане, и преподаватели университета, считавшиеся сливками местного общества. Даже профессора туда порой заглядывали. И мистер Пакстон вскоре понял, что Джейн – не работница, а чистое золото. А еще он очень скоро заметил, что ее постоянно крепнувшей дружбе с книгами сопутствует и укрепление дружбы и с клиентами магазина.

Она и впрямь начала более тесно общаться кое с кем из них, частенько сопровождала их во время светских выходов, а с некоторыми даже спала, и, пожалуй, вполне справедливо было бы сказать, что как раз на это она когда-то и надеялась и даже смутно предвидела нечто подобное. Если она и не могла сказать, что «была в Оксфорде» в том самом, вполне определенном для многих, смысле, она тем не менее весьма сблизилась с людьми, действительно там учившимися и преподававшими. Можно было бы даже сказать, что она не только успешно вошла в «университетские круги», но и чувствовала себя там куда более свободно, чем многие другие – особенно несчастные зубрилы из тех, кто и так был вхож в эти «круги». Она бы даже сумела вполне убедительно выдать себя за столь редкое и пугающее существо, как студентка, заканчивающая Оксфорд.

«А вы на каком факультете?» – «Я? О нет, что вы! Я работаю в книжном магазине».

И, что примечательно, глаза спрашивающего при этом могли прямо-таки вспыхнуть.

А она через некоторое время, как бы осмелившись, могла прибавить:

– Я хоть и работаю в магазине, но… тоже пишу книги.

И вот однажды мистер Пакстон, с интересом наблюдавший за всеми метаморфозами в поведении своей молодой продавщицы – он, кстати сказать, был человеком в высшей степени семейным, – вызвал Джейн в свой маленький кабинет на задах магазина и сказал:

– Знаете, Джейн, я собираюсь покупать новую пишущую машинку – моя-то совсем старая стала… – Врал он весьма неуклюже, но сохраняя на лице забавное стоическое выражение, словно говорил о самом себе. Джейн прекрасно знала, что его старая пишущая машинка в идеальном состоянии. – Вам она, случайно, не нужна? – осторожно спросил мистер Пакстон.

Вот это, можно сказать, и был тот самый момент, когда она по-настоящему стала писателем. Или, если следовать ее утверждениям, это был третий этап ее становления как писателя. Первый – это само по себе ее появление на свет, а второй – один чудесный мартовский день, когда она еще служила у Нивенов горничной.

Ее оксфордские дни! Ее оксфордские годы! О, это было прекрасное время. Она достаточно хорошо изучила Оксфорд. И это само по себе уже было неким образованием. Честно говоря, ей порой доводилось и самой кое-чему учить других людей, среди которых попадались и обладатели самых лучших во всей Англии мозгов. Много ли их было в Оксфорде? О, разве теперь упомнишь? И конечно же, именно в Оксфорде она познакомилась со своим будущим мужем, Дональдом Кемпионом. Но это, как говорится, совсем другая история. Смешно, но иногда мы даже о самой жизни можем сказать: это совсем другая история.

«Ваш брак с Дональдом Кемпионом складывался не слишком гладко, не так ли?» – спросил интервьюер.

«Почему вы так решили?»

«Ну все-таки… два великих ума. Две совершенно различные карьеры. Он ведь тогда был блестящим молодым философом, верно?»