Матерый

- Да уж не больше, чем я! - Голос, доносящийся из далекой столицы, выказал неприкрытое пренебрежение к провинциальной точке зрения. - Ты даже не знаешь, где теперь находишься.

- Где? - Руднев невольно окинул взглядом свой кабинет.

- Ты, Шурик, находишься в анусе, в глубочайшем анусе, самом вонючем из всех, какие существуют в. этой федерастической стране.

Ек! На несколько секунд сердце Руднева перестало биться, а когда вспомнило о своих функциях, заколотилось так, словно спешило наверстать упущенное.

Не веря своим ушам, он пытался вникнуть в смысл услышанного.

- Вот ты вола за хвост тянешь, - вещал полпред с издевательской ленцой, - а мне как прикажешь расценивать твои действия? Может, вообще забыть, что жил-был такой Шурик, который кое-чего обещал?

Может, мне другого кандидата на губернаторский пост поискать, порасторопнее?

- Я свое слово держу, - сказал Руднев. Только теперь он вспомнил про расстегнутые брюки, но пальцы никак не могли справиться с заартачившейся "молнией".

- Именно, - согласилась Москва. - Слово. Много красивых слов...

- Десятая часть уже перечислена на указанный счет. - Руднев наклонился вперед и стал заправлять в брюки белую сорочку, придерживая трубку плечом. - К концу сентября рассчитываю осилить еще половину суммы. А потом остается октябрь...

- Нет такого месяца в твоем календаре, - возразил далекий баритон. Да и сентябрь для тебя в двадцатых числах истекает. Как бы и ты вместе с ним - не.., того, Ш-шур-рик-к!

Из голоса собеседника куда-то испарился весь либерализм, а остался лишь яростный нахрап, приправленный угрожающими нотками. Знакомая песня, в которой текст блатной, а музыка народная-хороводная. Что-то вроде гнусавого: "Слышь, ты, ка-а-зел!

Никто тебя за язык не тянул, а за базар ответишь!"

Руднев и сам шагал по жизни с этой песней, поэтому не сник, не показал слабину, а вдруг подобрался, покрепче перехватил телефонную трубку и перешел в контратаку, стремясь отвоевать утерянные позиции:

- Я не мальчик, чтобы меня пугать! Сказал: "сделаю", значит, сделаю. Что касается сжатых сроков, то, хотя об этом слышу впервые, все равно уложусь.

Но, - рудневский голос заметно окреп, - и сумма должна уменьшиться пропорционально.

Полпред чуточку смягчил тон, но хватку не ослабил:

- С арифметикой у тебя все правильно получается, но тут, Шурик, нужна высшая математика. Сроки сокращаются, а сумма остается прежней. Не обеднеешь.

- Не надо мои деньги считать, - огрызнулся Руднев. - Они мне не с неба капают.

- А все уже давно посчитано. И не одному тебе известно, откуда там у тебя капает, сколько и куда именно.

- Кому же это известно, интересно знать?

- Министру угольной промышленности, например. Он полагает, что в твоем регионе происходит полный бардак, и требует разобраться. Ну-ка, где его петиция? Ага... Цитирую. Многоступенчатая посредническая система разбазаривания государственных средств.., преступное попустительство местных властей., расчет за полученную на шахтах продукцию материальными ценностями и услугами... А в списке фигурирует АОЗТ "Самсон", знакомо тебе это название? - гаркнуло в трубке. - Обскакала фирмочка Госснаб перехватила антрацит, сорвала энергетическую программу! А рассчиталась хрен знает чем по ценам позапрошлого года. Шахтеры твои, которых ты без зарплаты оставил, уже у нас на Горбатом мосту сидят, касками стучат, требуют у президента разобраться с этим вопросом лично. Это, конечно, не царское дело, тобой, скорее всего, Генпрокуратура займется. А там и другие материалы подоспеют - у меня тут на тебя "телег" выше крыши накопилось.

Чуешь, чем это пахнет?

Руднев чуял. Чем сильнее чуял, тем больше багровел и сильнее дышал. Его брали на понт, разводили как последнего лоха, а он не имел возможности ответить. Вот она, полпредовская дружба. Он просто сбивал с подопечного губернатора бабки. Разводил. И неизвестно еще, насколько возрастут его аппетиты, когда выборы закончатся.

"А может, ну его на хрен, губернаторское кресло? - подумал Руднев с тоской. - Отойти в сторонку и заняться тем, чем занимался до сих пор? Наезд - дело хорошее, но лишь до тех пор, пока ты сам его осуществляешь. В противном случае..."

Далекий собеседник словно прочитал его мысли.

- Ладно, расслабься, - сказал он. - Замну я дело. Выборы как можно раньше проведем, поднимем тебя в законном порядке повыше, где никакие прокурорские псы не достанут. А ты на досуге посчитай, арифметик, сколько стоит моя дружба на самом деле.

- Сколько? - мрачно осведомился Руднев.

- Да уж побольше, чем тобой было обещано.

- Сколько? - упрямо повторил Руднев. Он едва сдерживался, чтобы не хрястнуть трубку мобильника о стол.

- Бутылку хорошего коньяку выставишь - и всех делов, - поощрительно хохотнул собеседник.

Благодарность лезла из рудневской глотки с превеликим трудом, но его бесцеремонно перебили:

- "Спасибо" для тостов под коньячок побереги.

А меня лучше результатами дела порадуй. До двадцатых чисел сентября, не позже. А то... Я слышал, ты поговорками увлекаешься, Шурик?

- Ну? - буркнул Руднев.