Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

И вопрос, заданный великим князем Сергеем Михайловичем, во время первого антракта пришедшим за кулисы. Вопрос не от него, вопрос от Государя, вопрос от Ники, который интересовался, наденет ли Матильда этот подарок на сцену. И она продолжала выступление в дорогом для неё подарке, который согревал её во время дальнейших танцев.

Подарков было великое множество, но самые дорогие – от Государя… и, конечно, от великого князя Андрея Владимировича. «От Андрея – дивный бриллиантовый обруч на голову с шестью крупными сапфирами по рисунку головного убора, сделанного князем Шервашидзе для моего костюма в балете “Дочь фараона”».

Ну и, конечно, дорог был подарок ещё от одного близкого ей человека:

«Великий Князь Сергей Михайлович подарил мне очень ценную вещь, а именно – коробку из красного дерева работы Фаберже в золотой оправе, в которой была уложена завернутая в бумажки целая коллекция желтых бриллиантов, начиная с самых маленьких до очень крупных. Это было сделано с целью, чтобы я могла заказать себе вещь по моему вкусу, – я заказала у Фаберже “плакку”, чтобы носить на голове, что вышло замечательно красиво».

Газеты соревновались в освещении театрального праздника. В «Ежегоднике Императорских театров» был помещён подробный отчёт:

«13 февраля 1911 года было крупное происшествие: праздновала свой двадцатилетний юбилей М. Ф. Кшесинская. Представительница чистого классического направления, в искусстве танцев она в настоящее время не имеет соперниц на русской сцене, до такой степени закончено её мастерство и строги, прекрасны в своей чистоте формы, в которые она облекает своё исполнение. Двадцать лет – большой срок для балерины, и тем не менее танец г-жи Кшесинской ничего не потерял в блеске своей виртуозности: последняя достигла того предела, когда, смотря на артиста, уже совершенно не думаешь об его искусстве. М. Ф. Кшесинская начала свою карьеру в ту пору, когда центр интереса в нашем балете сосредоточивался на виртуозном мастерстве различных, более или менее знаменитых иностранок вроде Брианца, Дель Эра, Леньяни, Замбелли и других. Г-жа Кшесинская, рискнув выступить в тех же ролях, в которых блистали именитые иностранки, постепенно проложила путь к полному завоеванию балетных подмостков русскими балеринами: Замбелли была последней приглашенной из-за границы. Взяв от итальянской школы виртуозность, от французской – изящество, г-жа Кшесинская пропустила всё это сквозь призму чисто славянской мягкости и задушевности, присоединила сюда чудесную мимику, вообще до тонкости разработала искусство, которым двадцать лет наслаждаются посетители балета. И если теперь, когда идёт переоценка всех балетных ценностей, классический пуант нуждается в защите, то нет для него адвоката более красноречивого, пламенного и убедительного, чем г-жа Кшесинская. Спектакль для бенефиса талантливой балерины был сборный: 1-е действие “Дон Кихота”, 3-й акт “Пахиты” и 2-е действие “Фиаметты”. За исключением Фокина, в нем были заняты все лучшие силы труппы».

Но самым большим счастьем по-прежнему было для балерины каждое выступление, когда её мог видеть Государь. И об этом столько её воспоминаний, столько радостных, искренних фраз. Государь бывал на разных спектаклях, любил посещать красносельские спектакли. Однажды Матильда танцевала «Русскую» в постановке Клавдии Куличевской на русские народные мотивы под мотив «Вдоль да по улице, вдоль да по мостовой шла девица за водой», и Государь видел это представление.

«Когда я выходила на сцену, – вспоминала Матильда, – моё сердце прыгало, я знала, что буду иметь успех, и была бесконечно счастлива танцевать перед Государем. Когда после окончания “Русской” меня стали вызывать, моему счастью и радости не было пределов. После спектакля, когда Ники отъезжал от театра, он смотрел в окно моей уборной, где я стояла, как стояла двадцать лет тому назад молоденькой девочкой, а он Царевичем – теперь Император самой могущественной страны мира…»

Что это если не искренняя, нежная, бескорыстная любовь?! Любовь Государя, притушенная обстоятельствами, любовь Матильды, так и не отобранная у неё теми же обстоятельствами, а сохранённая на всю жизнь.

Любовь к Государю. Любовь к Ники – как она называла его мысленно. Любовь к его могущественной державе, которая стала её Отечеством, Отечеством, которое осталось в сердце на всю жизнь вместе с памятью о последнем императоре.

Убийство Столыпина – шаг к бесовщине

1911 год начался с радостного бенефиса, но этот год напомнил, что не унялись ещё бесы революции, о которых не думалось, наверное, потому что как-то не хотелось думать.

Так обычно живёт тот слой общества, которому не надо думать о хлебе насущном, так жили слуги Мельпомены и в годы перестройки, даже в конце восьмидесятых, когда тревога густела в воздухе.

И вдруг как гром среди ясного неба – покушение на Петра Аркадьевича Столыпина, надежду державных, консервативных сил.