Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

Когда вспыхнула революция 1917 года, многие думали, что, будь жив Столыпин, ему, может быть, удалось бы её остановить».

Не могли помыслить и о будущем государя, да и о своём будущем, ведь катастрофы готовятся тайно от общества. Да и, казалось, не женское это дело – разбираться в политической обстановке. Танцевать, дарить людями радость – вот главная забота.

Знаете, когда смотришь фильм «Цена сокровищ», боевой, остросюжетный, находишься в постоянном напряжении. И вдруг в конце счастливая развязка. Наш русский разведчик, молодой офицер, прибывает за своей любимой в иностранный порт на русском крейсере. Сцена в ресторане, прекрасный «Офицерский романс».

Куда бы лихая судьба ни носила,
Но в сердце немолчно поют голоса
О долгой дороге, о снежной России,
Высоким прозрачным чужим небесам.
Растрепанной гривой колышутся травы,
И карта, как сотня залатанных дыр.
Не бренною силой, но бранною славой
Потрепанный и непорочный мундир.

И затем сани, русская зима. Дорога, видимо, в имение этого офицера.

Заря наколдует малиновый отблеск,
И небо светлеет уже впереди.
От страха спасет офицерская доблесть,
От пули – святой образок на груди.

Но тут начинаешь понимать, какое время имеется в виду. Ну конечно же время между двумя революциями – 1905 и 1917 годов… Годы пред 1-й мировой. И тут становится ясно, что счастье героев будет недолгим. И ждут их испытания гораздо более суровые и страшные, нежели те, что были показаны в основной части фильма. И хочется верить, что спасёт героев «святой образок на груди», но верится в это слабо.

В 1911 году Дягилев пригласил Матильду Кшесинскую для выступления в Лондоне в осеннем театральном сезоне с тем, чтобы в 1912 году продолжить работу в Вене и Будапеште и закончить её весной в Монте-Карло.

Историк балета Арнольд Хаскелл (1903–1980) писал по этому поводу:

«…Кшесинская и Дягилев, две наиболее сильные личности в России… У них часто бывали бурные столкновения, и они бывали то союзниками, то врагами, но они уважали друг друга и обладали редким качеством – отсутствием злопамятности… Кшесинская была всесильной в России, могла иметь всё, что хотела, в Мариинском театре. Но в результате о ней написано фантазирующими авторами больше нелепостей, чем про кого бы то ни было. Ей приписывались все сенсационные происшествия её времени, и она не старалась весь этот вздор опровергать. Но что на самом деле было у этой женщины – это её бесконечное обаяние, её остроумие и ум. Широкая по натуре, она обладала темпераментом борца, так как на сцене нужно быть борцом. Но её наибольший недостаток заключался в том, что из борьбы она всегда выходила победительницей. Если она и Дягилев были раньше на ножах, то от этого больше не осталось и следа».

Матильда избрала для своих выступлений в Лондоне «Карнавал», два акта «Лебединого озера» и па-де-де из балета «Спящая красавица». Ну а партнёром стал Вацлав Нижинский. Она ещё свободно разъезжала с гастролями по Европе, ещё Старый свет пользовался миром, столь необходимым людям и столь ненавидимым нелюдями, которыми Запад богат во всю свою историю. Ещё можно было спокойно на некоторое время прервать гастроли и побывать дома, в России, в Рождественские праздники, чтобы встретить Новый год с друзьями, с родными и с близкими.

И снова маленькая радость…

«В этом сезоне в Александринском театре справляли чей-то бенефис. Я должна была участвовать с балетной депутацией в поднесении бенефициантке венка и адреса от балета. Я особенно тщательно обдумала свой туалет, так как чествование было при открытом занавесе. Я надела белое закрытое платье, которое мне очень шло, а на шею надела свои чудные сапфиры. Я выглядела действительно очень элегантно. Государь и вся Царская семья были в этот вечер в театре. После спектакля Государь подошел к Великому Князю Сергею Михайловичу и сказал: “Сегодня Маля была чертовски хороша”. Я обожала Андрея. Но в этот вечер, когда мне передали столь лестный отзыв Государя – да и вообще, когда Он мне оказывал какое-либо трогательное внимание, – всё прежнее вновь вспыхнуло во мне, минутами казалось, что взаимное чувство никогда не проходило, и я погрузилась в воспоминания, снова переживая минувшие счастье и горе».

Но 1912 год, после маленькой радости, принёс новое горе – почти полный паралич матери Матильды, о которой балерина писала: «…мама была для нас не только любящей матерью, но и нашим близким другом, советчиком и утешением для всех нас в нашей жизни. Вова, совсем ещё маленьким, любил бывать у неё. Она умела обращаться с детьми, и он уверял, что нигде, даже дома, так вкусно не кормят его, как у бабушки, которая всегда давала ему его любимые блюда…»