Матильда. Тайна Дома Романовых

Пальба по цепочке действительно привлекла внимание, вскоре прибежал и полковой врач, у которого нашлись перевязочные материалы. Но всего этого было недостаточно, а помощь требовалась срочно.

Убедившись, что вся семья уцелела и никто серьезно не ранен, Мария Федоровна бросилась помогать доктору. Она подозвала кого-то из слуг:

– Велите принести мой багаж, там есть что рвать для перевязки.

К супруге подошел Александр Александрович:

– Минни, из Харькова уже выслали вспомогательный поезд. Как ты?

Мария Федоровна обернулась к мужу, в глазах стояли слезы:

– Саша, Господь сохранил нас всех! Но сколько же погибших и раненых!

– Знаю, – мрачно отозвался император.

Он забыл обо всем, обходил раненых, помогал, где это было возможно, вытаскивать пострадавших и погибших из-под завалов, распоряжался, приказывал… И вдруг вспомнил:

– А где Власов? Он же не успел вернуться в столовую.

Кто-то из адъютантов кивнул вперед:

– Живой. Туда ушел. Выяснять причину.

Власов, хотя и был ранен – его лицо заливала кровь, а волосы мгновенно слиплись от вязкой массы, – действительно отправился к локомотивам, выяснять, что произошло.

Увиденная картина была ужасна.

За пару месяцев до того управляющий Общества Юго-Западных железных дорог Сергей Витте высказывал опасения и по поводу товарных локомотивов во главе императорского поезда, и о вагоне министра путей сообщения Посьета, который явно заваливался на левую сторону из-за неправильного распределения нагрузки внутри. Витте даже вступил в конфликт с министром, свидетелем которого оказался император.

О чем предупреждал этот чиновник?

Глядя на сошедший с рельсов передний локомотив и изогнутую дугой рельсу под ним, Власов вздохнул: да вот о чем предупреждал, то и случилось!

Императорский поезд тяжел, ведь почти под каждым полом свинцовая плита – против возможной подложенной бомбы. Кроме того, изразцовые печи, множество разных приспособлений, запасные колеса, детали для самих вагонов и прочее. Это не пассажирский состав, он по тяжести превосходил многие товарные. Потому тянуть обычным локомотивом нельзя – не справится. Впереди ставили два мощных товарных.

Была идея поставить вообще один впереди, второй сзади, чтобы толкал, но, слава богу, от нее отказались, не то сейчас в крошево были бы превращены все вагоны.

Витте предупреждал, что тяжелые товарные локомотивы нельзя пускать по российским дорогам быстро, песчаная отсыпка под шпалами не выдержит. Длина дорог не позволяла все засыпать щебенкой, как делали в Европе, приходилось просто ограничивать скорость.

Но император терпеть не мог медленного движения, и ехать со скоростью двадцать верст в час ему казалось оскорбительным:

– Да я пешком быстрее поспею!

На своем участке Витте добился медленного движения даже для императорского поезда, но то Витте… Другие настаивать на своем не решались. Перед Харьковом поезд делал больше шестидесяти верст в час.

К чему это могло привести? Тяжелые локомотивы на быстром ходу начинали раскачиваться и в слабых местах просто выбивали рельсы из-под своих колес!

К тому же следом за локомотивами и электрическим вагоном стоял тот самый заваливающийся влево вагон Посьета. Он и сошел с рельсов следом за локомотивами.

К Власову устремился кто-то из охраны:

– Господин полковник, мужик пьяный с телегой на путях, потому тормозили!

Неподалеку от паровоза и впрямь поперек рельс валялись рассыпанные бревна и лежала лошадь с переломанными ногами. А на насыпи сидел совершенно пьяный мужик и… распевал тягучую песню со всхлипами.

Власов рывком поднял его с земли. Увидев перед собой залитое кровью от раны, перекошенное лицо полковника, мужик прервал песню и зачастил:

– Ваш Бродь… лошадь встала, зараза! Правда встала. Видать, испужалась ентого… – он кивнул на накренившийся паровоз. – Я сам чуть ушел.

Власов отпустил мужика, но, прежде чем тот успел рухнуть на пути, врезал ему в лицо со всей силы.

– Увести! Кто?!

Окружающие не поняли, дружно кивнув в сторону оправдывающегося мужика:

– Он.

– Кто в этом месте на посту стоял?!

Вперед выступил съежившийся маленький солдатик в шинели не по росту:

– Я, Ваш Бродь…

– Ты куда смотрел? А!.. – махнул рукой на недоумка Власов. – Арестовать!

– А с лошадью чево? Ейные ноги переломаны. Жалко кобылу, крепкая ишшо.

Власов даже оборачиваться в сторону солдата не стал. О кобыле рассуждает, когда императорский поезд перевернулся. Он уже знал, что императорская семья жива, но поезд-то всмятку, значит, есть погибшие. О собственной ране, кровь из которой продолжала заливать лицо, полковник не вспоминал.

Выстрел в голову ржавшей кобыле избавил животное от мучений.

Убирая пистолет в кобуру, Власов поспешил обратно к покореженным, перевернутым вагонам, где император и императрица обходили раненых, помогая, чем могли.

Подбежал кто-то из подчиненных:

– Из Харькова вышел дополнительный поезд.

Власов только кивнул…

Погибших оказалось много – сначала было девятнадцать, потом еще двое померли. Пострадали почти все, но у кого-то раны серьезные, а кто-то лишь поцарапан и помят.