Матильда. Тайна Дома Романовых

Только когда все были вытащены из-под обломков и размещены в подошедшем из Харькова поезде, император обратил внимание на сильную боль в бедре, а Мария Федоровна наконец заметила, что левой рукой трудно двигать. На следующий день нога императора от бедра до колена совершенно почернела, как и рука императрицы от плеча до локтя. Александр Александрович еще долго ходил, прихрамывая, а Мария Федоровна носила руку на перевязи. Но уже то, что вся семья осталась жива, иначе как Божьей милостью не объяснить.

– Минни, Камчатка погиб, стеной придавило.

Мария Федоровна сжала запястье мужа:

– Саша…

Все знали, как любил своего преданного пса император. Дальневосточную лайку со странным именем Камчатка ему подарили моряки, объяснив, что щенка так назвали, потому как побывал на Камчатке. Щенок вырос в здоровенного пса, всеобщего любимца, бесконечно преданного своему хозяину. Александр Александрович, смеясь, говорил, что на него покушаться не должны, мол, как только увидят Камчатку, так поймут, что напрасно.

И вот теперь Камчатки с ними не будет…

– А Тип?

Мария Федоровна вдруг вспомнила, что не знает, где ее собака. Разговор родителей услышала младшая дочь Ольга, отозвалась:

– Мамочка, Тип у Варвары, он такой маленький, что где-то спрятался.

– А Камчатка принял мой удар на себя, – вздохнул император. Конечно, это было не так, но никто не возразил.

Погибшую собаку привезли в Петербург и похоронили под окнами императорского кабинета.

Наконец всех разместили, устроили, всем, кому еще было можно, помогли.

Александр Александрович и Мария Федоровна стояли на насыпи, оглядывая место катастрофы.

– Саша, Господь спас нашу семью.

– Да, Минни. Здесь непременно часовню поставим, чтобы все помнили. И панихиду по погибшим.

Они, помогая друг дружке, заковыляли к своему вагону во вспомогательном поезде, откуда за родителями с тревогой следил цесаревич Николай.

Император вдруг усмехнулся:

– А ведь этот Витте был прав! Во всем прав. Предупреждал же, чтобы ехали медленней и что вагон Посьета дурен из-за всяких добавок. Мы Витте ругали и называли перестраховщиком, а лучше перестраховаться, чем вот так… – император кивнул на развороченные вагоны и пути.

– О чем ты, Саша? – удивилась Мария Федоровна.

– Минни, этот чиновник еще два месяца назад мне твердил, что поезд тяжел для такой колеи, что нельзя ехать быстро.

– Это тот, который на каждой станции велел осматривать вагоны?

– Правильно поступал. Он говорил, что вагон Посьета если и можно ставить, то последним, перекошен больно, завален на левую сторону. Что если свалится, то хоть весь поезд под откос не пустит. Я сам Витте занудой назвал. Вот… – император тяжело вздохнул, – люди погибли…

Знаком подозвал Власова:

– Распорядитесь, чтобы во главе комиссии по расследованию Витте поставили. Толковый малый, жаль, что вовремя не послушали.

С участия в комиссии по расследованию крушения началась головокружительная карьера Сергея Юльевича Витте.

Комиссия подтвердила все его опасения – тяжелый поезд тащили два товарных паровоза, одному было бы не справиться. Но товарные поезда не движутся так быстро, как пассажирские, а император и вовсе торопился – поезд шел со скоростью 64 версты в час вместо положенных для такой тяжести 110 верст. Товарные паровозы на большой скорости заметно раскачиваются, малейший сбой мог привести (и привел!) к выбиванию рельсы и аварии. Конечно, виноваты и подгнившая шпала, и застрявшая на рельсах телега, из-за которой вынуждены тормозить, но основной причиной была скорость движения, более чем втрое превышавшая безопасную.

Кроме того, вагон министра путей сообщения адмирала Посьета, хотя и был несколько облегчен по сравнению с прежним весом, все равно заваливался на бок, а его поставили вторым!

Молва, правда, утверждала, что вагон-столовую, в которой в момент взрыва находилась императорская семья, разнесло взрывом от принесенной слугой бомбы, но это не так. Вагон не взорвался, его массивное свинцовое днище просто сорвалось с вагонных тележек, как и у нескольких других вагонов.

Только чудо спасло императорскую семью от гибели.

На перегоне поставлена большая часовня, к которой императорская семья старалась приезжать в годовщину своего чудесного спасения.

Погибшие похоронены с почестями, раненым оказана помощь. Несмотря на траур, народ ликовал – государя-императора спасло чудо, не иначе! И чем больше рассказывали о катастрофе, тем явственней звучало: «Божья воля! Хранит Господь нашего царя-батюшку!»

Императорскую семью, которая в Санкт-Петербурге отправилась прямо в Казанский собор на торжественный молебен, встречала такая толпа, что пробиться сквозь нее оказалось трудно. Народ был готов на руках нести карету с чудесно спасенным государем.

– Ваше Величество, вынуждены каникулы объявить, все одно – студенты и школяры не учатся, то и дело кричат «Славу!».

Александр Александрович махнул рукой:

– Пусть отдохнут три дня, большого убытка учебе не случится.

Немного погодя не замеченные сразу травмы дали о себе знать.