Матка

— Ну… я не из местных. Жила я раньше в небольшом городке, в другой части России. Мы с мужем и дочерью увлекались спиритизмом. Подходили к занятию по-своему. Я думала, что люди, которые считают оккультные практики опасными, просто сами опасные и неуравновешенные. Манипулируют что-то с зеркалами, кровью — только страху нагоняют, вызывают чертей, которых сами себе нафантазировали, еще бы в таком состоянии не дождаться неприятностей. А мы поступали с точностью до наоборот: не занавешивали окна, не зажигали свечи. Садились вокруг стола, соединяли руки, образуя кольцо. Вызывали знаменитых исторических деятелей, талантливых поэтов. Случались удивительные вещи. Как-то "разговаривали" мы с Распутиным, а на верхнем этаже сильно шумели. Я в шутку попросила духа, чтобы он, как бывший негласный правитель империи и чудотворец, распорядился насчет неугомонных соседей. Дух ответил тоже шуткой, что он их разорвет на куски и разложит по полочкам. Мы посмеялись и забыли про эту болтовню. А потом заметили, что соседи перестали нас беспокоить; оказалось, они разменяли квартиру и уехали…

Однажды мы попросили дух Лермонтова сочинить что-нибудь для нас. Вскоре блюдце поехало по буквам с такой скоростью, что мы едва успевали читать. Получилось вот что:

Не родишься — не умрешь.

Смерть смеркается, светает,

Вызовет — и отзывает,

Приходи и пропадешь.

И тут мне вздумалось предложить духу пойти с нами в парк! Я думала, это невозможно, но он согласился и сказал, что будет ждать нас у эстрады в черном костюме и с тросточкой в руках. Мы погуляли по парку и пошли к назначенному месту. Еще издалека увидели стройного субтильного мужчину, одетого по описанию. Он повернулся и стал смотреть в нашу сторону. Муж с дочерью испугались и отказались продолжать, а я решила идти до конца. Вот тут-то оно меня и схватило!

— Что?

— А кто ж его знает? Мало ли всякой нечисти возле людей ошивается? Они многое знают, им прикинуться поэтом, царем, умершим родственником ничего не стоит.

— То есть это был не Лермонтов?

— Нет, конечно! Это мелкие бесы, отжившие воспоминания, призраки… Выискивают себе легковерных бездельников, вроде нас, или авантюристов всяких, и развлекаются. Ну так вот, осталась на руках у мужа и дочери психически неизлечимо больная женщина. А я оказалась в потустороннем мире, про который я вам, молодой человек, ничего рассказывать не буду. Выбралась уже тут. Сначала в бесплотном виде, а там и оболочку приобрела.

— А можно нескромный вопрос? То есть вы снова стали той женщиной, которой были раньше? Или у вас теперь… ээээ, какое-нибудь другое тело?

— Хе-хе! Все-то ему надо знать! Больше ничего не скажу.

— Меня совершенно поразили так называемые "хирурги"…

— Госпиталь "Лабиринт"?

— Да, лабиринт с рассадником минотавров! И ведь, с другой стороны, они действительно изумительные врачи! Многому научили даже тех, кто раньше в медицине ничего не понимал, — вроде бы простые, но эффективные приемы. А насколько это важно при нашей жизни, когда нет времени ни отдыхать, ни страдать бессонницей, ни болеть. Что уж говорить о профессионалах. Себринг вон месяц пропадал у них, теперь операции голыми руками делает. И все-таки эти их эксперименты на людях… жуткое производят впечатление.

— На самом деле ни беженцев, ни мародеров никто не жалует. Это либо психически безнадежно сломленные люди, либо неисправимые преступники. Доверять им опасно, изолировать — не всегда получается; остается использовать.

— Ты повторяешь рассуждения Бели. Я считаю, решиться на такие рискованные эксперименты можно разве только под давлением крайней необходимости, но не из любопытства!

— Инга права. Те же самые колдуны из ходячих избушек натравливали всякую нечисть на соседей ради развлечения и даже, если не ошибаюсь, иногда специально заманивали к себе гостей, чтобы их пожрали потусторонние существа…

— Не совсем так. Чтобы вызванные в человеческий мир бесплотные существа заселились в физическое тело.

— Очень существенная разница!…Но такого систематического, целенаправленного насилия, как в госпитале, все же не было. Чтобы специально выискивать подопытных. К тому же помимо хирургических опытов на людях они выводят каких-то монстров.

— Ты веришь в эти сказки?

— Ну если Беля ходила с одним таким! Оно у нее на плече сидело.

— Точно, я несколько раз видел. Только издалека. Голова человеческая, а тело вроде как у птицы, и глаза совиные.

— Очуметь можно… Я в таких случаях предпочитаю ничего не думать.

(Стас Ладшев) — Расскажи о госпитале "Лабиринт". В конце концов, ты сам там работал какое-то время.

(Всеволод Себринг) — Я многое не могу разглашать. Издержки сугубо индивидуальной программы обучения.

— В общих чертах.

— Ну… Первое, что мне сказали: "Человек даже и в здоровом, так называемом естественном виде, не говоря уже о калеке или больном, — лишь полуфабрикат, требующий усовершенствования. Все мы на самом деле — только промежуточный этап не вполне целенаправленного эксперимента". Это их принцип. Они считают, что человек должен в буквальном смысле создавать себя заново. В том числе физически.