Матка

Движения ее вокруг алтаря остались, кажется, в точности такими же, но вызвали на этот раз другой эффект. Поначалу все просто наблюдали за ней, размышляя над ее словами, и лишь постепенно, незаметно для себя погрузились в гипнотическое оцепенение. В какой-то момент я почувствовал, что не в состоянии пошевелиться, словно меня парализовало, а потом внезапно увидел площадку и старателей со стороны, как будто с большой высоты. Беля вытянула руки перед собой и несколько раз повторила жест, словно призывая к себе что-то; глаза у нее снова вспыхнули прозрачными бликами, как фары, пространство словно начало преображаться, перестраиваться, и внезапно я не то чтобы увидел, а скорее всем телом почувствовал движущиеся повсюду неведомые, невидимые и неосязаемые силы. Беля взмахнула руками, как крыльями, и взмыла в воздух на высоту больше человеческого роста.

Дальнейшее запомнилось мне смутно, как обрывки сна. Несомненно только одно: все мы испытали какой-то новый, неизвестный способ восприятия, и пережили все примерно одно и то же. Появились невероятно тесные и душные лазы, напоминавшие узкие щели в, казалось, совершенно непроницаемой породе, а потом вдруг — необъятные пустые залы, похожие на целый подземный космос; мелькнули города, села, которых я раньше никогда не видел; все представлялось как в негативе, в совершенно непривычной форме: коробки зданий просматривались насквозь, под ними зияли подземные пустоты, и повсюду кишели габбро. Затем я словно увидел всю планету со стороны, силовые линии, пляшущие по ее поверхности — вязкие, черные, как кнуты, и белые, искрящиеся, как молнии. Осталось общее впечатление органичного, непосредственного знания, как будто на несколько мгновений я ощущал всю землю, как собственное тело. Впоследствии память об этом переживании стала для всех старателей основой дистантной боевой практики, подспудно подсказывая нужные действия среди материальных объектов.

Очнулись мы все снова на базе. Чем закончился процесс инициации накануне, как мы вернулись обратно — все оказалось забыто. Столпившись возле жилых корпусов, мы принялись бурно обмениваться впечатлениями, и только знакомый перезвон световых полей, донесшийся из храма, заставил нас прерваться: мы забыли о времени начала занятий, тогда как Беля со свойственной ей пунктуальностью невозмутимо вышла не тренировку, хотя обучать было некого. Мы насколько могли быстро собрались и нестройной толпой молчаливо подтянулись на площадку. Беля, толкнув в сторону разбитой глыбы яркую вспышку, которая соединила обломки обратно в цельный камень, обернулась к нам, уперла руку в бок и недовольно заметила:

— Герчеяуре. Вы опоздали на двадцать минут.

Старатели.

Снова начались рутинные, однообразные и одинаково безрезультатные тренировки. Многие старатели пытались тренироваться и в свободной время, однако ничего, подобного возможностям Бели, никто так и не добился. Правда, смутное ощущение какой-то скрытой в теле посторонней силы, которая оставалась загадкой для самих старателей, появлялось временами, как невольное и неуловимое воспоминание. Люди надеялись, что какая-то внутренняя динамика в их тренировках все же присутствует, и рано или поздно разрозненные скрытые импульсы образуют хоть сколько-нибудь эффективное действие.

Но время шло, а перелома не намечалось. Зато появились непредвиденные побочные эффекты: многие старатели научились извлекать из воздуха звонкие вспышки света, похожие на те, которыми Беля разрушала габбро, перемещать предметы усилием мысли, заряжать камни электричеством или передвигаться на невидимых силовых потоках, летая в высоте наподобие осенних листьев. Зачастую новые способности проявлялись непроизвольно: то вдруг лампы начнут мигать, то окно разобьется. Мелкие разрушения так напоминали эффект приближения габбро, что поначалу вызвали немало ложных тревог; однако вскоре многие научились передавать телепатические сообщения и выяснять степень опасности на расстоянии.