Матрешка

— Вот почему трудно вычленить одно мафиозное предприятие от другого — все переплетено, тесная связь, одна крыша. По-вашему, мафия — группа бандитов, да? На самом деле — социальный институт. Если хотите, буфер между государством и обществом. Отсюда такой отработанный механизм взаимодействия мафиозных и государственных структур.

— Но президент вне подозрений, — уверенно высказал Стив точку зрения американского правительства, которое сделало ставку на нынешнего хозяина Кремля.

Борис Павлович расхохотался:

— У президента две дочери, два зятя, несколько внуков, а сам он одержим писательским честолюбием — строчит мемуар за мемуаром. Не сам, конечно, а под его диктовку.

— Не вижу связи, — сказал Стив.

— Зятья вроде бы хорошие ребята, но не очень приспособленные к новым временам. Вдобавок избалованные. Вот и приходится им помогать по принципу «тяни — толкай» (опять потребовалась помощь переводчика). Один из простого летчика становится шефом «Аэрофлота», а другому и вовсе требуется регулярная подпитка, чтоб не накрыться. Тем временем президент-графоман кичится скромной зарплатой, а живет главным образом на литературные гонорары.

— Ну и что?

— А то, что книжный аванс на кремлевском уровне стал эвфемизмом взятки. Санкционированная министром сделка приносит ему шестизначный гонорар за ненаписанную книгу все равно о чем. С президентом — бери повыше. Его британский агент прибыл в Америку за миллионом, а убыл ни с чем. Но как у вас в голливудских фильмах — happy end: мировые права купила некая «Белка», хотя ни сном ни духом про издательские дела прежде не ведала. Концерн, торгующий русской нефтью на Западе. Власть в одной связке с мафией. Вот они и отстегивают друг другу: они ему миллион, а он им — концессии.

— У вас есть доказательства? — спросил Стив.

— Тоже мне бином Ньютона! (Очередная сноска переводчика.) За красивые глаза, что ли, миллион ему отвалили? Кремль заражен криминогеном. Высший гарант законности и правопорядка — заложник мафиозных структур. «Коза но-стра» в Кремле. Не демократия, а клептократия. Точнее, мафиократия. Или уркократия.

— А вы что хотите? Охлократию? — поинтересовался Стив..

— Вопрос на засыпку, — рассмеялся я.

— Уж коли играть в слова, я бы предпочел логократию, — сказал Борис Павлович. — Или идеократию. Но это все относится к области утопии. Наша демократия напрочь застряла на мафиозном уровне. Если министр может толкнуть концессию за сотню штук, то почему бывший офицер госбезопасности не имеет права продать ядерный снаряд? Да и что им остается? После ликвидации организации двести тысяч кэгэбешников остались без работы. Один из них перед вами. Армия труда. — Вы нашли работу.

— Как и многие мои коллеги. С небольшой разницей: одни ловят преступников, в то время как другие сами стали преступниками. Кто по мелочам, а кто по-крупному — торгует ядерным оружием. Тем более на высшем уровне никто не заинтересован в разоблачениях — одно потянет за собой другое, потом третье, четвертое, пятое. Неизвестно, на кого в конце концов мы выйдем. Точнее — известно. У каждого есть крыша, а у крыши есть своя крыша — принцип пагоды.

— Выходит, генералы нас обманывают про ядерные бомбочки не только по невежеству?

— Одни — по невежеству, другие — из корысти, третьи — из страха. Задействованы высокие лица и большие деньги, а заказное убийство стало модой.

— А чему мы обязаны вашей откровенности?

— В стране есть здоровые патриотические силы, которые хотят навести в ней порядок.

— Коммунисты?

— Коммунисты — политический анахронизм. В социальном срезе — это средний класс. В армии — офицерство. В бизнесе — средний предприниматель и банкир, придавленные мафиозными монополиями. И прочие.

— Среди прочих ваши безработные коллеги? КГБ ушел в подполье?

— Тайные сборища в катакомбах, масонские ложи, партизанские отряды, — отшутился Борис Павлович, уйдя от ответа.

— А как насчет массовки с портретами Сталина? — спросил я.

— А что им остается? Рекордный уровень обнищания, алкоголизма и преступности, снижение рождаемости, рост смертности. Плебс, попса и криминалитет. Каждый день население уменьшается на тысячу шестьсот человек, в год — порядка полумиллиона. Каждый пятый ребенок рождается дебилом, а сколько дебилов среди взрослых! Генетическая и социальная деградация, вырождение нации. Иначе чем геноцидом это не назовешь. Не говоря уже об экологической катастрофе, которая происходит на каждодневном уровне. То, что грозит миру в будущем, в России происходит сейчас. Вот объяснение нашей готовности сотрудничать с вами на неофициальном уровне. Еще не было случая, чтобы человеку, увязшему в болоте, удалось вытащить самого себя за волосы.

— Я не уверен, что у нас общие цели, — осторожно заметил Стив

— А я уверен, что противоположные. Только что с того? На данном этапе каждый из нас может помочь другому.

— Что вы имеете в виду?