Матрёшка

– Может, – задумчиво смотрит он, протягивает руку в сторону кого-то из своих помощников, в руку тут же вкладывается телефон. – Запишешь номер? И имя. Извини, я вчера не запомнил.

Катя даже не сомневается, что, конечно, не запомнил какое-то там русское имя, которое еше и нарочно переврали.

– Катья ЛебедьЕва? – читает он. – Правильно?

Кате кажется, еще никто так правильно ее имя не произносил.

Глава 2

Через час весь отель через большие окна с завистью наблюдает, как Катя с Даней идут к спуску. Даня несёт два борда, но они настолько легкие для него, что он держит их одной рукой, успевает ещё забегать вперёд Кати, что-то рассказывая и жестикулируя свободной рукой. Походка у него слегка подпрыгивающая, то ли от радости, то ли всегда такая. Катя счастливо смеётся. Подходят к началу спуска, она первая пристёгивается, надевает шлем, очки, крутится на месте, видно, что на сноуборде она чувствует себя очень уверенно, протягивает Дане руку, помогая встать, и они уносятся вниз по склону, поднимая россыпь снега. Их яркие куртки видны ещё некоторое время.

– Мистер Филсби, вы меня совсем не слушаете.

– Простите, – Коннор отрывает взгляд от окна и переводит его на собеседника. – Отвлекся.

Катя надеялась, что он позвонит, раз номер взял, но не думала, что всего через час.

– Привет, Катя! – старательно выговаривает он непривычное имя. – Как катается?

– Супер! Идеальная погода и трассы, и народу вообще нет, все работу работают, похоже. Ты знаешь, что когда Путин в Сочи в горах катается, для него трассы закрывают, вот я сейчас себя ощущаю Путиным.

– Правда, трассы закрывают? – Смеется Коннор. – Я бы с удовольствием покатался, но сегодня точно никак, могу на обед подъехать в ресторан рядом с подъемником. Хоть на горы посмотрю. Но, если, конечно, удобно, вы, может, далеко… – Начинает делать оговорки он.

– Праааавда? – Она не верит своим ушам. – Конечно, удобно! Ты что такие вопросы смешные задаешь? – Она чувствует, как он улыбается на другом конце трубки.

Через три с небольшим часа Катя с Даней спускаются к ресторану, в котором – видно издалека, еще со склона, царит подозрительная тишина, и они даже было решают, что закрыто. Но, подъехав поближе, они видят несколько человек, как-то не особо вписывающихся в ландшафт своей темной одеждой, явно не лыжников. Подозрительно оглядываясь, они входят внутрь. На изящном столе скатерти, цветы, шампанское. Они в полнейшем недоумении крутят головами, не понимая, куда девался типичный альпийский ресторан с дубовыми столами, скамьями с развешанными на них куртками, накиданным перчатками и шапками, и где вообще все люди?

– А это все зачем? – Растерянно спрашивает Катя вошедшего Коннора.

– Я попросил подготовить для нас. – Он с удовлетворением обводит зал глазами – не идеально, конечно, но более-менее.

– Эммммм, – только и может выдавить Катя, представляя, сколько усилий понадобилось, чтобы привезти сюда эти столы и стулья, посуду, текстиль, успеть сделать полную перестановку, и все это за три часа. – Ладно, – неуверенно произносит она, глядя на Даню, который смотрит в ответ выпученными глазами и незаметно кивает на Коннора, мол, это что за странный тип и что вообще происходит?

Официант вручает им свежераспечатанное меню, на котором чернила не успели высохнуть, и которое больше подходит Мишленовскому ресторану. Катя, даже не открывая, заказывает овощной суп-пюре и зеленый салат. Даня пожимает плечами и признается, что не понимает, что здесь по-французски написано, тогда Катя берет ему утку-конфи и картофельный гратен – беспроигрышный вариант. «И кока-колу, сильвупле», – просит он, заставляя официанта недоверчиво покоситься на Катю, но та кивает, мол, да, все правильно вы расслышали. После этого воцаряется неловкое молчание, к разлитому шампанскому никто не притрагивается, о чем говорить, никто не знает. Наконец, Катя откашливается.

– Знаешь, – неловко начинает она, – я, конечно, очень ценю, такой сюрприз ты устроил. – Коннор немного улыбается, ожидая слов восхищения. – И я, конечно, понимаю, что ты очень богатый и надо куда-то деньги девать, – улыбка сползает с его лица, – но это прям вот так каждый раз, да? – С подозрением смотрит она на него. – Прям нельзя с другими людьми за соседним столом поесть, да? – Она смотрит так настороженно и одновременно сочувственно, будто выспрашивает у него какую-то страшную семейную тайну или узнала о его смертельном диагнозе.

Она что, решила, что он какой-то социофоб и перед тем, как кофе выпить зайти, зачищает все пространство вокруг на километр? Ну, если и социофоб, то не настолько.

– Что, напугалась? – Спрашивает он, понимая, что произвел совершенно не то впечатление, на какое рассчитывал.

– Ага, – доверительно сообщает она, глядя на него своими большими, слегка близко посаженными глазами.