Матрица или триады Белого Лотоса

Отсюда эсхатологическое мироощущение конца Культуры, Апокалипсиса современного гуманитарного мышления.

"Быть или не быть" - это не волевое действие куда-то уйти, - это единственный волевой вектор, исходящий от человека в ответ на восприятие мира, так как вся его деятельность в мире - не его воля. Человек не распоряжается "своей волей", как действием, - она ему не принадлежит.

Другого мира нет, и превратить Универсум в "Царство Божье" не удастся никак.

Индивидуализация сознания осуществляется бытием во времени-пространстве, ибо лишь время-пространство являются тем, посредством чего, по сути, и понятию, тождественное и единое проявляют себя в различии и множестве существования рядом и после друг друга.

А значит ли это, что восприятие бытия может влиять на осознание времени и пространства индивидуумом, как стремление повлиять на материю бытия. Разве можем мы намерением изменить бытие, прошлое?- А не есть ли прошлое - только иллюзия, меняющая свой облик в зависимости от прихотливого, неопределенного и загадочного настоящего?

Этот вопрос не решить в рамках трансцендентного мышления.Ты уже сам ответил на него, цитируя Шопенгауэра: "Но все такие вопросы или, по крайней мере, ответы на них вполне трансцендентны, - т. е. недоступны нашему мышлению в формах и функциях нашего интеллекта и несоизмеримы с ним".

А, если отказаться от трансцендентного мышления, как основы для познания мира, оставить только чистое сознание, как не интеллектуальное познание, но духовное переживание - мистику?

Духовные упражнения и медитация через последовательные ступени ведут индивидуальное познание к мистике, как сдвигу в сознании. А может, всего лишь очищают сознание?

Воля человека - это то, из чего происходит осознанное действие, предполагаю, что это этическая составляющая сознания, а она не принадлежит миру, а потому и "наши претензии к миру неисполнимы".

Шефтсбери говорил, долг, этика - это некий энтузиазм присущий человеку.

Для человеческого сознания, имеющего этическую направленность, очищенного от намерения, в ответ на восприятие мира, важнее сохранение целостности и неомраченности своего восприятия.

А правильно, или не правильно человек поступил - это уже не "Я". Надо уйти от эгоцентризма Ренессансного Человека, принадлежащего Обществу.

Из нашего восприятия возникло представление о мире и его противоречивости. Возникло понятие добро-зло.

Вот пришел внешний сигнал, и мы включаем в свое сознание наше мышление.

ЧТО заставляет добиваться - неведение путей исполнения желаемого, это приводит сознание в возбуждение, отчего оно слепнет.

Обычная деятельность людей вызвана конкретными желаниями и житейскими потребностями. В такой деятельности участвует не весь человек, а лишь отдельные стороны его существа. Обычная деятельность слепа и вмешивается в естественное развитие бытия, подменяет её собой и целями цивилизации, чем вступает в конфликт с ДАО.

Когда возникает страх за потерю "Я", возникает зависимость и предвзятость от вещей и объектов, как потеря индивидуальной воли.

Всякая борьба с самим собой, неверие в свои силы и возможности, безразличие к окружающей жизни вызвано несложившейся жизненной позицией по отношению к добру и злу. Такой человек подобен безумцу, растерзанному своими слепыми желаниями. Наша воля может лишь "быть или не быть". И в этом ее высшее проявление, вектор индивидуального бытия, как противоположности слепому Року.

Споры об идентификации сознания и мира должны где-то закончиться, мир образов не ошибается, ошибается только система интерпретации образов в мире. Мир человека, вне причинно-следственного мира Общества, построен так же как мир вообще, т.е. он единственен во времени-пространстве, а так же в его сознании, являясь эманацией одного - Универсума. А значит, и наша осознанная воля влияет на время-пространство.

Человек из леса

Он появился на пасеке, розовощекий и круглолицый, с чувственными губами и презрительным взглядом. Что в нем было необычного - это запах дорогих заграничных духов.

Такие как он - не единственные, кто легко и спокойно относятся к своей подозрительности, наблюдая и наслаждаясь ею в разговоре с незнакомцами, но его снисходительность притягивала, как завороженную мышку - язычок раздвоенный смертельной змеи. Он здесь был один, и потому казался не опасным. Но опасным было другое - его абсолютно не интересовал ни мед, ни красоты природы, ни рыбалка, ни ягоды и грибы. Неторопясь, он подошел к навесу, где сидел настороженный, но добродушный пасечник, положив большие руки, испачканные прополисом, на стол, и не снимая пчеловодческой сетки, сидевшей на затылке крупной головы как старинная шапочка корейского чиновника. Его лоб покрывал пот, не остывший от жаркого полудня, когда он бросил работу, заслышав мотор направлявшейся на пасеку машины.

Поначалу голубоглазый увалень подумал, что тот просто - ехал, ехал, пока дорога не завела в тупик, как обычно это бывает с горожанами, вырвавшимися на природу в выходные дни. Но сейчас были будни.