Матрица или триады Белого Лотоса

Особенно Толику не понравились, однажды появившиеся лагерники, - Дуглас и Гольд. Не понимал он маргиналов, не занятых общественно-полезным трудом. Никогда бы не подумал, что Толик будет вещать идеологически "правильно" перед двумя "ворами в законе", он же видел, кто они. А Дуглас, сразу учуяв "чужого", тоже выдал свое мировоззрение: "Зачем работать, корячась на общество, если сама жизнь дает в руки, что хочешь, а если не дает, - то можно украсть".

Гольд сразу потерял интерес к моему гостю, и Толик, оставив нас трепаться под навесом лужка, ушел в дом. С Гольдом у них много общего, - один психофизический тип: возраст близкий и сухощавая конституция, - может это нежелание увидеть подобное себе? Толик с седеющими, аккуратно подстриженными висками и прической бобриком, а Гольд - с седеющими черными волосами, жесткими как проволока, отпущенными до плеч. У обоих - маленькие, но крепкие ладони и цепкие пальцы. Такие лица, как у Гольда, с чуть притянутыми к переносице глазами, можно встретить у "каменных баб" в степях Украины.

В отличие от Дугласа, у Гольда одна только наколка, на груди орел с распростертыми крыльями. Где только Дуглас ни сидел, последний раз они с Гольдом встречались лет пятнадцать назад в Хабаровском крае на Известковой пересыльной зоне.

У Гольда шикарная трехкомнатная квартира во Владивостоке на Океанском проспекте. С видом на длинную бетонную набережную Амурского залива, "Променад", как на Кипре в Лимассоле, за парапетом берег засыпан гигантскими бетонными глыбами волнолома. Кооперативная квартира, где Гольд живет с единственной дочерью, студенткой музыкального училища, играющей на кларнете, просторная и обставленная дорогой мебелью. Мы с Гольдом зашли к ним на несколько минут, когда приезжали в город вместе, у дочери был гость, ее мальчик.

Гольд возмущался, что он оттеснен на второй план недавно "откинувшимся" зеком, здоровым детиной, с не успевшими отрасти волосиками на бритой голове. Этот отморозок не признавал его, "Гольда", авторитет.

Дуглас спросил о бражке, а я вдруг вспомнил, что, закармливая пчел прошлой осенью, у меня остался закрытый 50-ти литровый бидон с остатками сахарного сиропа, куда я набросал для закваски обрезки трутового расплода, и затащил его наверх, спрятав в железной бочке, что возвышалась на виду над душевой кабинкой у ручья. Принесли лестницу от омшаника, и кореша извлекли бидон, простоявший всю зиму на морозе и до лета на солнцепеке. Когда вскрыли, из-под крышки громко хлопнуло, а запах невыносимый, словно долго квасили солдатские портянки. Дуглас сбегал в дом, принес большую алюминиевую кружку, сморщив и без того изборожденное морщинами лицо старого зека, вытянув вперед губы, осторожно снял пробу. Потом распрямился и стоя выпил без остановки всю кружку, затер бесформенные губы рукавом, и широким жестом выпрямил большой палец руки: "Во! То, что надо!".

Мы с Толиком, взяв с Дугласа и Гольда "слово чести", что они не допустят проникновение на пасеку "блатных" из лагеря, ушли в Центральное, а оттуда уехали на выходные во Владивосток "пить пиво". Когда я вернулся через три дня, на пасеке никого не было, ключ от навесного замка лежал под крышей веранды, фляга была пуста. И не сомневаюсь, что Гольд и Дуглас, два закоренелых друга, не ушли, пока не опустошили 50 литров полностью!

Тайфун и наводнение

Андрей, пишу тебе с таежной пасеки в Шкотовском районе. А ты вернулся в Питер к своему востоковедению и оккультным наукам? Или бродишь по большому квадрату под большим кругом? Как твоя трудная работа в ожидании чуда, когда "все бытие станет Царством Божиим"?

Пробовал я пройти с сопок в деревню Центральное, но не удалось. Трое суток непрерывно лило - сильнейший тайфун изменил лицо долины. Где раньше шла дорога между полями кукурузы и перелесками, теперь глубокая протока с несущимся, взрывая берега, грязным потоком, но и берегов нету, - рваное пространство залито водой по кроны чудом устоявших одиночных деревьев, наводнением нанесло с верховьев Цимухэ великаны-ильмы, их выбеленные стволы с костями сучьев, ошкуренных и голых от коры и листьев, громоздятся непреодолимыми баррикадами на вымытых до гальки пустырях. Пройти не удалось, и я мокрый, уставший бороться с буреломом и водой, вернулся на пасеку, хорошо она стоит высоко под сопкой.

Еще в первый день тайфуна на пасеку сунулся бортовой "урал", полный непонятных людей, - выскочив в начале точка из неиствующего леса, он подал назад, когда я вышел на крыльцо, и растворился в дожде. Я что-то слышал от пчеловодов, есть такой "неуловимый голландец", состоящий из переодетой охраны и уголовников из Чугуевской зоны, спускающихся с Плато, грабящих пасеки и пассажирские автобусы по нашей пустынной таежной трассе, проходящей через перевал на Сергеевку.