Матрица или триады Белого Лотоса

"Был у меня кореш, вместе жили в "балке" на болотах, наша была вахта. А тот пил все, что горит, похваляясь своим богатырским здоровьем, особенно ценил одеколон "Красные маки". И вот, однажды, с тяжелого похмелья пошел он "до ветру" в ближайшие кусты. Прибегает оттуда с испуганными глазами: "Все, больше пить не буду, а то, сделав "личинку", поднес к ней спичку. Так оно - загорелось! И такой запах пошел - чистый "Красный мак"!

- Так где Сергей?

Был год "сухого закона". В магазине Центрального, кроме мыла и дубовых макарон, выпускаемых конверсионными пороховыми заводами ВПК страны, да хлеба из американского зерна, если успевал к приезду машину, купить ничего было нельзя, - масло, мясо, молоко, консервы, одеколон продавались только ветеранам ВОВ и передовикам производства. Мать Баржика, как доярка фермы, отоваривала талоны тут, а своему мужу, алкоголику, подкаблучнику и инвалиду "по жизни" приносила побаловаться "памфурики".

- Сходи за ферму на речку, может с пацанами там, - сказал он.

Баржик верховодит своими сверстниками. Однажды Витус спросил, мечтает ли Сергей стать пчеловодом, пацаны все лето провели на пасеке, - на что тот мудро ответил: "Я поступлю в мореходку, чтобы никогда не жить в деревне. Здесь одни дебилы".

Оставив рюкзачок в квартире, Витус отправился в темень, смутно ориентируясь по тусклым оконцам поселка. За фермой действительно увидел огонь костра и тени, метущиеся вокруг него. Тут его кто-то потрогал рукой из-за спины.

- Не ходи туда.

Витус обернулся, позади стоял Есаул, испуганный.

- Мне нужен Баржик.

- Его там нет.

- Я все-таки схожу туда.

Есаул нехотя поплелся следом. Когда подошли к костру, - увидели пацанов от пяти до пятнадцати лет, у всех неестественно расширенные блестящие глаза, громкая речь, перемежающаяся матами и хохот беспричинный на вопрос: "Баржика не видели?". Есаул быстро увел Витуса от "детишек", обкурившихся. За фермой и горой навоза, бульдозером навороченным к реке, сплошные черные заросли дикорастущей маньчжурской конопли, до "сухого закона" никто и не знал, что это такое!

Когда вернулись, Баржик оказался у своего двухэтажного совхозного дома. Есаул, сглотнув слюну, отказался от ужина, - не принято по современным тяжелым временам напрашиваться за стол, - и убрался из квартиры, а мать Баржика пригласила Витуса на обильный ужин.

За столом дядя Миша интересовался у Сергея какой-то девицей, которую бросил парень из военного училища, они дружили со школы, и она поехала к нему во Владивосток, но там у него оказалась другая. Курсант женился на городской.

Собака Баржика ночью выла у двери на коврике.

С утра Витус сходил на почту, но писем нет. Почтальонша как всегда оставила ему невостребованные журналы "Огонек", под редакцией Коротича, - местные боятся читать "антисоветчину". Она явно заигрывает, улыбаясь щербатым ртом, передних верхних зубов у нее нет. Она - старшая дочь Галы Хуторной, говорят от Дугласа, такая же дылда.

Возвращаясь за рюкзаком, Витус услышал в подъезде дома вой женский, соседки, одна - высокая, грузная старуха с крупными руками, другая - мать наркомана, выволокли 18-ти летнего парня из квартиры. Тот лежит, как Буратино, раскинув деревянные руки и ноги. Дергают бесчувственное тело. Витус опустился на колени, - пульса нет, глаза паренек закатил, в уголке рта слюна и кровь, - начал делать ему искусственное дыхания и массажем запустить сердце. Старухи мешают, то начинают дергать тело за конечности, то, сложив свои руки на шерстяных жакетах, испуганно умоляют помочь, когда их грубо "отсылают". Еле откачал, парень сначала подтянул ногу, потом открыл бессмысленные глаза. У него должны быть проводы в армию, а он чуть в ящик не сыграл. Брат той девицы.

Добрался до пасеки, снег на дороге тает и грязи полно. Бардак после пацанов, бросили немытую посуду, и полы после себя не помыли.

Принимая мир как наказание, мы тем самым принимаем его безысходность, накладывая на себя терпение. Это не есть терпение знающего истину - это терпение скотины, которую ведут на бойню, тупое и тяжелое.

Современному обществу требуются факты для осознания реальности жизни, для сладости приправленные сексуальностью, опять же скотские. А почему так? Потому что из мира фактов мы выбираем лишь немногое, чтобы выстроить убогое мировозрение, отрицающее глубину, исходящую из человеческого сознания, а тем самым отрицаем и важность индивидуальной жизни. Мы не задумываемся больше о себе и окружающих, мы потеряли представление об общественной жизни, мы в ней видим только насилие и сексуальность, т.е. скотское.

Жизнь, не оплодотворенная идеалами, становится невыносимой, становится наказанием. Забыли, что общественная жизнь человека, возвышаясь над скотской жизнью, дала ему представление о добре, подняла его из глубины скотского зла.