Матрица «Россия»

XX съезд нанес по советскому строю удар, от которого он уже и не оправился. Это был первый принципиальный шаг к разрушению легитимности советского государства. Был начат тот же процесс, что привел к краху Российской империи в феврале 1917 г. На многих элитарных собраниях, где обсуждалось значение XX съезда, этот его итог вызывал радость. Некоторые говорили даже, что они «счастливы». Причем «счастье» это вовсе не вытекало из политической позиции – XX съезд прославляла даже существенная часть «левых» (например, из числа горбачевских социал-демократов).

Не важно, что было причиной такой направленности XX съезда – злой умысел, тупость или халатность команды Хрущева, но объективно это было государственнымпреступлением. Да и не только на Хрущеве вина, свою лепту вложили все последующие генсеки КПСС. Хрущев повредил несущую опору государства, Брежнев ее не отремонтировал, а лишь замазал трещину краской, Горбачев и Ельцин расковыряли трещину и обрушили здание. Теперь мы никак не вылезем из-под обломков. Нам – разбирать руины и строить дом, нам и надо извлечь урок. Особенно это важно молодым, а то сейчас в их сознание опять нагнетается мысль, будто «все катится само собой», будто в мире действуют какие-то невидимые объективные законы исторического развития.

Для урока надо сначала зафиксировать очевидный факт. Передохнув во время нэпа, СССР на 25 лет перешел в чрезвычайный период жизни. В нем было три этапа: форсированная индустриализация (и сопряженная с нею коллективизация), Отечественная война, форсированная программа восстановления. Это – единое целое, особый тип жизни и организации общества. На научном языке – мобилизационный социализм, на языке демократов казарменный социализм или сталинизм. Был у нас такой исторический период, и никуда от этого не деться.

Жить в казарме мало радости, это все понимают. Поэтому всегда есть дезертиры. Но про себя даже и дезертиры знали, что без той сталинской казармы мы бы войну не вытянули. Представьте – вместо Сталина у руля стоял бы Горбачев, вместо Молотова Гайдар с Козыревым, а вместо Жукова войсками командовал бы Павел Грачев. Тогда все понимали, зачем нужен сталинизм, потому и собрались люди в тоталитарное общество, как в военный отряд. Потому и возник культ Сталина – как командира. Такого культа сверху не создашь ни кнутом, ни пряником. Хрущев и Брежнев это попытались сделать по причине полного непонимания. Тут спорить не о чем.

Но так же очевидно было всем, что к середине 50-х годов чрезвычайный период закончился (потому и Сталин умер – сделал он свое дело; поговаривают, что его убили, но это не меняет вывода). Из казармы надо было выходить, проводить демобилизацию. Но это – очень трудное дело. Надо остановить маховик и демонтировать машину тоталитаризма, а сознание у всех по инерции тоталитарно. Привычки, которые были так необходимы целых двадцать лет, сменить непросто.

Так вот, эту операцию Хрущев и его команда провалили – они перенаправили энергию маховика на разрушение государства. Выход из «мобилизационного социализма» решили провести посредством слома сначала его идеологической базы, а затем и организационной. Перечислим лишь самые очевидные результаты этой акции, центральное место в которой занимает XX съезд.

Были разрушены или испорчены главные символы национального сознания, которые «собрали» народ и страну после катастрофы 1917—1921 гг. Ведь сталинизм был создан совместно народом и властью, он и был кратким историческим мигом их тоталитарного единения. Проклятья Хрущева в адрес сталинизма означали отречение власти от этого совместного дела. Сталин умер, проклявшая его власть выходит чистой, вся вина возлагается на народ. Это – измена власти, страшное дело в истории любого государства. С того момента народ начал потихоньку «рассыпаться» и был добит через 30 лет. Как теперь пишут, перестройка и стала завершающей стадией в демонтаже советского народа.

XX съезд вовсе не соединил общество в покаянии и примирении, а расколол его, причем расколол на непримиримые части. С того момента пути этих частей стали расходиться и довели до пропасти. Дело в том, что XX съезд породил реваншизм всех, кто был обижен или покалечен в «казарме». И этот реваншизм был для народа гораздо опаснее, чем раскол Гражданской войны. Это меня удивляло с детства. Моя мать и шестеро ее братьев и сестер были родом из казачьей станицы. В 1945—1946 гг. они и их земляки и свояки часто собирались вместе у нас дома – большинство были офицерами, шла демобилизация, путь многих шел через Москву. Выпив, они всегда говорили о детстве – станица была расколота на красных и белых, за столом сидели дети и тех, и других. Были враждебные нотки, но они были слабы – ведь их семьи породнились, дети переженились. А главное, все они воевали в одной армии.