Матрица «Россия»

Теперь, после XX съезда, произошло совсем другое. Были собраны, идейно вооружены и легитимированы все «дезертиры» и «диссиденты», которые стали внутренними союзниками противника России в столетней «войне цивилизаций» (в это время она имела форму холодной войны). Посмотрите состав «шестидесятников»! Это не дети монархистов и белых казаков, это выходцы из высшей партийной элиты – Якир, Окуджава, Антонов-Овсеенко. Сейчас самые совестливые из них говорят, что «целились в коммунизм, а попали в Россию» – какая нелепая фраза! Целился в шинель, а попал в сердце!

XX съезд глубоко оскорбил большинство людей из уже сознательных поколений (например, меня лично, студента 1-го курса МГУ, хотя мы уже вовсе не были сталинистами). Речь идет о том, как XX съезд обошелся с «культом Сталина». Поскольку речь идет именно о культе, то есть явлении иррациональном, объяснять его молодому поколению начала XXI века столь же бессмысленно, как объяснять истоки религиозной веры безбожнику. Однако это поколение обязано знать, что такое явление реально существовало полвека назад и оказывало огромное влияние на бытие народа и государства.

Любой культ – сокровенная часть духовного мира. Когда эту часть вырывают грубо, грязными лапами, как это сделал Хрущев, в ответ получают цинизм и глухую, часто даже неосознанную ненависть. Нам говорят: зато Хрущев прекратил репрессии. Чушь! Репрессии прекратило само время, изменение самого общества. Я уж не говорю о том, что сам Хрущев явно не думал о «восстановлении истины». Например, он заявил в докладе: «Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек». В действительности на 1 января 1953 г. в лагерях содержалось 1 727 970 заключенных, о чем Хрущеву было сообщено докладной запиской. Таким образом, в докладе XX съезду Н.С. Хрущев исказил истину сознательно. С того времени тема репрессий стала главной в психологической войне против СССР.

Есть разные версии объяснения причин, по которым верхушка партийного аппарата решила нанести такой удар по основам государственности. Иногда говорят о якобы российской традиции укреплять новую власть, очерняя умерших, но это мелочь. Некоторые историки делают вывод, что речь шла о реванше номенклатуры и мести за репрессии против нее в 1937—1938 гг. Положение самого Хрущева было двусмысленным, т к. в годы репрессий он, как секретарь Московского горкома ВКП(6), был председателем «тройки», выносившей приговоры московским кадрам. Он был также и членом комиссии ЦК ВКП(б), которая рассматривала дело Бухарина и Рыкова. Возможно, поэтому разоблачения сталинизма сопровождались уничтожением многих архивных материалов.

XX съезд сделал СССР страной-изгоем, дал огромные козыри ведущему против нас войну Западу и оттолкнул всех союзников – Китай на Востоке, интеллигенцию на Западе. Левое движение Запада стало антисоветским. Это создало для страны огромные перегрузки.

Всего этого можно было избежать и сделать XX съезд инструментом укрепления и модернизации нашего общества и государства. Почему же этого не произошло? Почему интеллигенция пошла на поводу у Хрущева и не смогла нейтрализовать его тупого импульса? Потому что, как выразился позднее Андропов, «не знала общества, в котором живем». XX съезд поставил нам страшный диагноз, и мы его обязаны осмыслить. Он выявил полную несостоятельность того обществоведения, которое было основано на историческом материализме (марксизме), а теперь основано на его близнеце – либерализме. Начиная свою акцию, команда Хрущева не понимала, что делает. Те, кто чувствовал, что дело неладно, не могли этого связно объяснить и выглядели просто сталинистами, которые хотят уйти от ответственности. А те демократы, которые и сегодня славят XX съезд, и до сих пор не понимают, что он сделал со страной. Они, конечно, закусили удила и на страну им плевать, но для нас важнее непонимание. Оно ведь продолжает работать.

«Старики» из поколения Сталина вульгаризировали марксизм, скрыли его разрушительные для России смыслы, следовали своему опыту и интуиции. Этих инструментов хватало в чрезвычайный период – вследствие очевидности задач и наличии коллективной памяти о социальных бедствиях и войне. Люди понимали, что к чему. Но для перехода к новому, благополучному этапу этого было недостаточно. Требовалась иная рациональность и иной язык. Возник мировоззренческий вакуум, и он был заполнен примитивным троцкизмом и мещанской философией, воплощенными в Хрущеве.

А молодежь 60-х годов, уже не обладавшая опытом, интуицией и памятью стариков, стала рыться в чужих теориях (прежде всего в марксизме) и убедилась, что Россия (тогда СССР) устроена «неправильно» и надо ее сломать и переделать по «правильным» шаблонам. Вот мы и сидим на Трубе, пока она еще куда-то что-то выкачивает из нашей земли.