Матрица Скалигера

В 1741 году Прагу взяли французско–немецкие войска, но уже в следующем году она пала под ударами варваров. Ими на этот раз были венгры во главе со своей королевой. Ассоциация Венгрии с варварством у Вольтера была такова, что он представил королеву, триумфально въезжающую во взятый город верхом на коне и в костюме амазонки. Абсурдность этой ситуации состоит не только в том, что историк смешал современных венгров с античными амазонками, но и в том, что амазонкой оказалась Мария Терезия, дочь римского императора, королева Венгрии, Богемии, австрийская эрцгерцогиня и римская императрица.

Вскоре под ударами других варваров зашатается и сам западный мир. Вольтер выпустил в свет первый том своего «Петра» в 1759 году. Изображая армию русского царя полувековой давности, он описывает казаков. В них читатель опять узнает варваров, потому что автор пророчествует горе тому, кто попадет в их руки. Но в 1760 году в их руки попадает Берлин, и оказывается, что за прошедшие полвека ничего не изменилось, и слова Вольтера звучат вполне актуально. Прусский король Фридрих, символически попавший с падением Берлина в руки варваров, в своем горе обращается к Вольтеру:

«Умоляю вас, скажите, что заставило вас написать историю сибирских волков и медведей?.. Я не стану читать жизнеописание этих варваров; я был бы рад, если бы мог игнорировать сам факт их существования в нашем полушарии».

Цит. по: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. М., 2003. С. 261.

В 1775 году вышла книга Фридриха «История моего времени», в которой он объяснял свои поражения тем, что не мог противостоять многочисленным татарским ордам. В эти орды наряду с татарами он записывает казаков и калмыков и считает их настоящей опасностью для всех стран, граничащих с Россией. Нечто похожее можно было увидеть и в книге Оливера Голдсмита «Гражданин мира», вышедшей в 1762 году. В ней автор пугает западного читателя нависшей над ним угрозой со стороны России, которая своим варварским вторжением готова затопить весь цивилизованный мир.

Дикость и варварство, сосредоточенные на границах Западной Европы (так и хочется сказать — империи) и на страницах книг XVIII века, вызывают смешанное чувство и хронологическую дезориентацию. Да и сами авторы часто проводят невольные параллели между современными и древними временами. Так, известный английский историк Эдуард Гиббон соглашался со своими предшественниками, считая, что казаки отличаются от древних русских только наличием огнестрельного оружия. Ему вторит Вольтер, говоря, что современные казаки ничем не отличаются от древних скифов и татар Причерноморья.

Слова Вольтера вносят еще большую сумятицу и расширяют хронологические просторы, на которых мы должны найти ответ на вопрос, на кого же были похожи казаки. Согласно традиционной истории, первые татары объявились в Европе в XIII веке, а последний скиф умер в III веке. И ничего общего в их происхождении и культурах не было. Для Вольтера же не существует ни тысячелетняя пропасть между ними, ни этнические и культурные различия. Гиббон говорит о древних русских, Вольтер о скифах и татарах — оба не оставляют нам ни одного шанса понять, о каких казаках идёт речь.

Этнографическая неразбериха царит на страницах книг всех авторов того времени. Восточная Европа наводнена скифами, сарматами, готами, даками, гуннами и другими древними племенами и народами. Многих из них можно встретить в описании истории одной страны, а затем, их же самых, — в другой. Всё это идет вперемешку с венграми, поляками, русскими, татарами или, например, казаками. Одни авторы, упоминая старые народы, вставляют слово «древний», другие об этом «забывают». И если в одном случае, когда, описывая современных русских, автор говорит о скифах, и из контекста становится понятно, что это просто образное сравнение, то в другом кажется, что историк действительно видит этих скифов или сарматов в XVIII веке.

Во втором томе «Истории Петра», вышедшем в 1763 году, Вольтер описывает Россию как край, где

«скифы, гунны, массагеты, славяне, киммерийцы, готы и сарматы и сейчас находятся в подданстве у царей».

Цит. по: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. М., 2003. С. 31

Французскому путешественнику Луи Филиппу де Сегюру, въехавшему в Польшу, показалось, что он очутился среди

«полчищ гуннов, скифов, венедов, славян и сарматов».

Там же. С. 56