Матрица террора

— С тех пор обстоятельства изменились, — сказал Зейд, щурясь на солнце, которое било ему прямо в глаза. — Ты следишь за новостями?

Юмаши откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он сидел неподвижно, хотя Зейд прекрасно знал: внимательные глаза хозяина Девятнадцатого района, скрытые за темными стеклами очков, пристально изучают его.

— Нет. Я понятия не имею о тех бесчинствах, которые ты творишь, — холодно произнес Юмаши. — Последнее время я отдаю предпочтение книгам.

Зейд поморщился и неприязненным взглядом окинул стопку книг, лежавшую на земле возле стула Юмаши. Зейд не мог не чувствовать раздражения: как же так, Юмаши преспокойно потягивает лимонад и наслаждается чтением интересных книг, словно за забором этого проклятого Девятнадцатого района не происходит ничего особенного.

— Ладно, тогда я сразу перейду к делу, — сухо начал Зейд. — Ты знаешь парня по имени Эдвард?

Невозмутимость Юмаши мгновенно исчезла, он разомкнул сложенные на груди руки и медленно подался вперед. Солнечные очки съехали на кончик носа, и Зейд увидел глаза Юмаши; он был уверен, что в первое мгновение они расширились от удивления. Зейд склонил голову набок и слегка кивнул; он был доволен: вопрос вывел Юмаши из его каменного спокойствия.

— Предположим. И что из того, если я знаю какого–то там Эдварда? — осторожно начал Юмаши и аккуратно поправил пальцем очки, вернув их на прежнее место. — Мало ли на свете парней, которые носят имя Эдвард?

Зейд презрительно фыркнул, молча сунул руку в карман куртки и вытащил сложенную вчетверо газету. Он положил ее на стол и прихлопнул сверху ладонью. Юмаши взял газету, медленно развернул и уставился сквозь свои солнечные очки на первую страницу. Зейд видел, как побелели его пальцы, сжимавшие тонкий лист газетной бумаги.

— Детская Полиция? — тихо произнес Юмаши. — Ее организовал Эдвард?

— На совести этого Эдварда уже не один десяток смертей, — отрезал Зейд. — Школьники, бунтовщики, а также сами полицейские. От его рук могут погибнуть еще сотни людей.

— О, это очень плохо, — грустно произнес Юмаши.

— Он — один из твоих маленьких экспериментов? — насмешливо–пренебрежительным тоном спросил Зейд.

Лицо Юмаши сделалось мрачнее тучи, он тяжело вздохнул, огорченный определением, которое Зейд дал его педагогической деятельности, и низко опустил голову. Зейд терпеливо ждал ответа.

— Да, — наконец сказал Юмаши.

— В таком случае, он на твоей совести, — заявил Зейд.

— Это моя ошибка, — сознался Юмаши, глядя на Зейда снизу вверх.

— Так исправь ее, — потребовал Зейд. — Ты же вечно разглагольствуешь о ценности человеческой жизни, ты и должен остановить его, и сделать это надо как можно быстрее! Сегодня вечером мы нападем на его штаб, твой Эдвард устроился в помещении заброшенного склада на пристани в Тринадцатом районе. Пока мы отвлекаем полицию, у тебя будет шанс исправить то, что ты натворил.

— Я не могу, — пробормотал Юмаши. — Вы сами должны разобраться с Эдвардом. Это ваша война, а он — ваш враг. Ты и займись им.

— Ты его создал, и ты должен уничтожить его, — отчеканил Зейд. — Он едва не прикончил Нони и Тэйкана, причем обоих сразу. Кто же может гарантировать, что у меня получится лучше, чем у них? Если мне не изменяет память, это ты одолел меня в честном бою два года назад.

В воздухе повисла напряженная пауза; Юмаши обдумывал слова Зейда. Наконец он протянул руку и взялся за рукоятку меча, затем, после секундного колебания, поднял меч и вскинул его над головой. Белое керамическое лезвие блеснуло на солнце. Юмаши опустил оружие и горько усмехнулся: отвернувшись в сторону, он смотрел на длинную черную тень Зейда, которая лежала на асфальте у его ног.

— Поздравляю, брат, — безжизненным голосом произнес Юмаши, — тебе удалось сделать из меня лицемера.

— Я постараюсь как–нибудь пережить это несчастье, — буркнул Зейд и, развернувшись, зашагал прочь, словно само присутствие Юмаши было для него невыносимой мукой.

Не глядя вслед уходящему брату, Юмаши сидел за столом, уставившись в одну точку, и не заметил, как Зейд скрылся за углом дома, как на горизонте появились низкие серые облака, и яркое голубое небо померкло, словно на Город спустились сумерки. Юмаши долго сидел, низко склонив голову, когда же он поднял глаза, то увидел, что тучи полностью затянули небо, накрыв Город свинцово–серой пеленой.

Когда на асфальт упали первые крупные капли дождя, Юмаши поднялся на ноги, грустно взглянул на кувшин с лимонадом и бумажные стаканчики. Неожиданно он взмахнул мечом — кувшин разлетелся вдребезги, мелкие осколки засыпали мостовую, сладкая лимонадная лужа темным пятном растеклась по асфальту. Юмаши повернулся спиной к своему столу, за которым он так долго торговал лимонадом, и поплелся к зданию из красного кирпича, крепко сжимая в кулаке рукоятку керамического меча.

***

— Я не понимаю, — сказал Тэк, потирая синяк на груди. Он стоял перед Зейдом посреди цветочного магазина и тщетно пытался понять, в чем заключается смысл приказа предводителя бунтовщиков.