Матрица террора

Тэк почувствовал, что заливается краской: Нони пытается выставить его на посмешище перед Зейдом; несомненно, в том, что касается язвительных замечаний, ей не было равных. Интересно, куда подевалась та внимательная и заботливая Нони, которая пришла за Тэком в пиццерию и тащила его за руку, когда они вместе удирали от полицейских?

— Чепуха, — отмахнулся Тэк, — просто натер палец на ноге.

— Ага, натер палец, — Нони снова тряхнула своими косичками, — ты почти полностью содрал ноготь.

— Мне не приходилось слышать, чтобы от этого умирали, — Зейд мельком взглянул на окровавленную ногу Тэка. — Хотя, если в рану попадет инфекция, могут возникнуть проблемы. Боюсь, в данный момент наши так называемые медики, которые знают, как обрабатывать раны, заняты другой работой, поэтому, Нони, будь добра, займись Тэком. Если тебе, конечно, не трудно.

Нони насупилась, а Тэк злорадно ухмыльнулся: ябеда угодила в собственную ловушку.

— Нет… конечно, мне не трудно, — девочка прищурила глаза, старательно демонстрируя свое неудовольствие заданием командира.

— Я был бы полным идиотом, если бы пытался положить конец мелким ссорам, личным обидам или соперничеству, которое возникает между моими бойцами, — сказал Зейд, снова отворачиваясь к окну, — но это не означает, что я позволю вам руководствоваться подобными мелочными чувствами, когда речь идет о жизни и здоровье товарища. Если кто–то из вас погибнет или пострадает из–за того, что товарищ не захотел вовремя оказать помощь, виновник будет чувствовать себя не очень уютно… Не говоря уж о том, что я сам рано или поздно доберусь до него или до нее.

— Я поняла, — тихо сказала Нони.

— Да, конечно, — едва слышно пробормотал Тэк.

— Отлично. А теперь обработайте раны — и спать! Сегодня нам всем не мешает хорошенько отдохнуть.

Зейд заложил руки за спину и уставился в окно. Тэк и Нони развернулись и, больше не говоря ни слова, вышли из магазина. Они подошли к зданию бизнес–центра, прошли сквозь крутящиеся двери, вошли в вестибюль и направились к лестнице, ведущей в полуподвальные помещения. Спустились вниз, двинулись по длинному коридору, прошли несколько слабо освещенных комнат, где бунтовщики устроили лазарет для раненых; оттуда доносились душераздирающие крики и стоны. Тэк изо всех сил старался не обращать внимания на эти ужасные звуки, и единственным утешением служило то, что голосов было не так уж много: тяжелораненых бунтовщики просто не могли вынести с поля боя, и в лазарете находились лишь те раненые, кому удалось самостоятельно добраться до лагеря. К счастью, их оказалось гораздо меньше, чем предполагал Тэк, но, тем не менее, пострадавшие были — печальный факт, говоривший о том, что даже такой гениальный полководец, как Зейд, далек от совершенства.

Тэк ухмыльнулся, в памяти всплыло улыбающееся лицо Сюзи — да, очень далек…

— В чем дело? — Нони покосилась на перекошенную физиономию Тэка.

— Ничего, все нормально…

Он смотрел на ее неподвижное лицо, недоумевая, как ей удается сохранять спокойствие, когда вокруг столько страданий. Как человек может с таким равнодушием проходить мимо своих товарищей, когда те корчатся от боли? Но, вспомнив, с каким хладнокровием Нони убивала людей, Тэк подумал, что, в сущности, она ничем не отличается от Зейда.

— Если тебя беспокоят их крики, просто не обращай внимания, — посоветовала Нони. Тэк заметил странное выражение, похожее на гримасу боли, промелькнувшую на лице девочки. — Они либо поправятся, либо умрут. Ты не в силах ничего изменить, так зачем растрачивать собственные силы, переживая из–за их страданий?

— А если бы с тобой случилось такое, неужели тебе не хотелось бы, чтобы кто–то переживал за тебя? — спросил Тэк, пристально вглядываясь в холодные голубые глаза Нони.

— Нет, — после секундной паузы ответила Нони.

— Значит, если такое случится со мной, ты не станешь переживать? — допытывался Тэк.

— Не понимаю, чем ты отличаешься от всех остальных, — заявила Нони, решительно глядя прямо перед собой,

— Ага, и ты не стала бы переживать, если бы за мной ухаживала какая–нибудь другая девчонка? — полушутя спросил Тэк.

Нони запрокинула голову и расхохоталась.

— Ты не такая важная птица, Тэйкан, — она улыбнулась и прищурила глаза. — Да, один раз тебе повезло — в нашем поединке ты оказался победителем, но, поверь, ты вовсе не так важен для меня, как тебе кажется.

Они молча дошли до конца коридора и вошли в свободную комнату. Тэк сел на стул и положил раненую ногу на край подоконника. Нони порылась в шкафчике и достала пузырек с йодом и бинт.

— Будет больно, — бесстрастным голосом предупредила она, открывая пузырек.

— Жду с нетерпением, — Тэк изобразил мечтательную улыбку.

На самом деле ему было не до смеха. Когда йод попадает на открытую рану, возникает ни с чем не сравнимое ощущение: сильная боль помогает избавиться от всех остальных ощущений и воспоминаний. Тэк сжал зубы и зажмурился.

— Похвально: ты не вопишь, как будто тебя режут, — с одобрением заметила Нони. Она оторвала кусок бинта, положила на него какую–то мазь и аккуратно забинтовала палец.