Все, кто был в церкви, плакали: потеряли самое дорогое – путеводительницу в жизни, как жить без нее? Такая опора была, скажет слово, и не думаешь, не терзаешься – все так и будет… Я передать не могу, что в церкви я чувствовала, что-то необычное, будто по воздуху ходила… Ее отпели и 4 мая похоронили на Даниловском кладбище. Автобус подъехал. Кто в автобусе, кто пешком шел, до кладбища недалеко.
Рассказывает Анастасия,
Когда Матрона была совсем маленькая, еще в пеленках, ей года не было, мать ее совьет, положит в люльку свитую, ночью или днем, а как хватится – в люльке ее нет. Она сидит на полочке, где иконы. Если ночью, то там был свет вокруг нее, и она там сидит, агукает, как бы играет с иконами и смеется… Мать ее возьмет оттуда и опять в люльку положит.
Матронушке было три годика, и она иногда выходила на улицу. А девчонки крапивы наломают, крапивой ее настигают и в яму глубокую посадят. А потом спрячутся и смотрят, как же она оттуда вылезет? Она с трудом вылезала и шла домой. Когда они ее потом звали играть, она им отвечала: «Не пойду я больше. Вы меня крапивой стрекочите, в яму сажаете, ругаете меня слепой, смеетесь надо мной». Не стала больше гулять с детьми.
Прасковья Кузьминична из Епифани
Одна женщина живет в Москве недалеко от могилы Матроны, зовут ее Клавдия. Она всегда ходила на могилу к Матроне до восхода солнца, клала продукты на могилу, пока они покроются росой, как бы мелким дождем. Этими продуктами она дома всех кормила. У нее был сын пьяница, и в семье скандалы. А как начала кормить семью этими продуктами – так тишина у нее. Как кончались эти продукты, она опять на кладбище. И так до сего времени.
Когда началась война, Матрона передала всем людям, что в Тулу немец не пойдет. «Не бойтесь, в Туле он не будет». Так и было. В день наступления немцы были как мертвые, и наши их погнали. В Туле их не было.
Клавдия Павловна Горячкина,
Село Себино раньше называлось Старо-Медведево. Моя мама часто ездила к Матрюше. Матрюша говорила про церковь в Себино: «Обдерут нашу церковь Успения, снимут иконы, облупят весь храм Успения Божьей Матушки». В войну так и было. У меня был жених. Мать пошла к Матрюше, рассказывает, что ко мне ребята ходят. «Ох, что ты волнуешься – ребята ходят. А вот у вас есть один, Горячкин Дмитрий Корнеич, он как живет?» – «Его сын Иван обижает». – «А у них еще есть сын?» – «Он без вести пропал». – «Ничего, найдется. Он неплохой малый, неплохой», – сказала Матрюша. С ним-то мы и поженились и прожили тридцать пять лет, пятерых детей вырастили. А братья отцовы все плохо жили, все погибли, один из них удавился.
Ксения Ивановна Сифарова,