Матросы

Барказ вели молодые матросы, и им в этом неравном состязании предстояло либо победить, либо осрамиться. «Истомин» развернулся по ветру мористее остальных кораблей эскадры. Свободная продольная волна неслась вдоль его стального туловища; издалека казалось, что она достигала поручней. Барказ шел под парусом, это значительно увеличивало его скорость и крен. Что же, недурно поглядеть со стороны! Но на парусе не подойдешь под тали. Следует «срубить рангоут» — спустить парус и, завалив мачту, на веслах завершить последний рывок. Матросы умело справились с этим, разобрали весла, крутая, ревущая пенным гребнем волна вынесла шлюпку к темно-серому борту крейсера. Спущенные веревочные штормовые трапы пружинно натянулись под грузом бросившихся на них людей. Все исчислялось молниеносными долями минуты. На барказе никого лишних. Все рассчитано. Ни колебаний, ни замешательства, и никакой интеллигентщины («лезьте вперед, пожалуйста»). На барказе остаются четверо — старшина, баковый, кормовой и крючковой. Двое из них — Матвеев и Архипенко — обязаны вооружить тали, а если сказать проще — поймать опущенные с корабля блоки и завести крюки этих блоков в ушки подъемных цепей носовой и кормовой части барказа. Зацепленная таким способом шлюпка спокойно отрывается от волн и поднимается наверх моторной лебедкой. Процедура в обычных условиях безопасная и несложная, а когда море рвет и мечет, когда ветер относит блоки, перекручивает их, пытается нацелить стальной болванкой обязательно в голову… Ну тогда дело круто меняется. Даже вооружив тали, надо удержать блоки в таком положении, чтобы они не выскользнули и не перекрутились, чтобы не заело всю грузоподъемную систему.

Барказ вынесло на гребень под самые тали, и Василий, несмотря на всю свою собранность, все же промедлил на какой-то миг: руки его схватили воздух, а свистящий блок пронесся на уровне глаз. Надо сказать, в подобных положениях бывали случаи, когда тяжелый блок раскалывал череп человека, как грецкий орех. Василий не думал о том, что могло бы произойти, не отклонись он на каких-то два — три сантиметра от этой адовой штуки. Сейчас опасность не существовала для него, мысли его были заняты совершенно другим — выполнением задачи, первой ответственной задачи под всевидящим оком всей эскадры. Он не слышал, о чем, надрывая легкие и горло, орал в мегафон главный боцман. Нужно было делать свое, а Василий знал, что делать. Матвеев, этот сильный, бесстрашный парень, справился раньше, сумев зацепить крюк блока за кормовой рым. Тем хуже для Архипенко. Барказ повернуло, рвануло вперед, а затем снова швырнуло к бортовой броне, присосав его к ней, как пластырь.

— Давай, Архипенко! — заорал старшина.

Его рев подстегнул Василия. Он напружинил свое мускулистое тело, нацелился и метнулся к блоку. Высокая волна вынесла шлюпку из-под ног, и Василий, схватившись за блок, повис в воздухе.

Через глухую стену его сознания пробивались какие-то крики, металлический зов мегафона, слова сливались или дробились, нелепые, ненужные. И чем скорее избавиться от них, тем лучше. Они ничему не научат его, а только собьют с толку, размагнитят, помешают сосредоточиться. Главное теперь не крики посторонних, не их приказы и советы, а он сам, его воля, его силы, его способности. Нужно прилепить свое тело к этому скользкому, как сазан, куску металла, высвободить одну руку, чтобы успеть оттолкнуться от мрачной стены, уходящей в пучину. Барказ снова встал перпендикулярно к борту, и теперь надо выгадать время, пока та же стихийная сила бросит к нему барказ.

И этот момент наступил. Барказ под ногами. Мускулы сразу ослабли, блок вырвался из рук. Василий, окунувшись с головой, вынырнул между черной стеной и барказом. Инстинкт самосохранения действовал вернее разума. Бросок. Оттолкнуться ногами от упругой воды, руки вперед, к тяжелому борту барказа. И не выпускать из-под пальцев тот самый планширь, который так недавно пришлось ему скрести, доведя до первородной желтизны… Подтянуться на мускулах, как на брусьях в гимнастическом зале, еще раз собрать в комок все свое тело и очутиться в барказе. Но выручить самого себя — этого мало, ничтожно мало. Старшина орудует крюком, чтобы не разбить барказ о борт, что-то кричит ему, Василию. Значит, он верит ему, надеется на него. Зачем же тогда Матвеев, бросив свое место, спешно пробирается от кормы к носу?

Василий нацелился всем телом на приближавшийся к нему блок, проворно, как кошка, бросился на него, притянул к себе и, навалившись грудью, наконец-то завел крюк. Руки в крови, тошнило от горько-соленой воды, которой он наглотался. Опять же не это главное. Надо удержать тали, пока барказ не оторвется…

И вот тросы натянулись, барказ пополз, складно поскрипывали блоки. Онемевшие пальцы перехватывают шкентеля. Палуба… Удивительно хорошо жить на свете, когда под ногами твердая палуба, когда кругом товарищи…

VI