Матросы «гасят» дикарей

Чем он рисковал, кроме пули в лоб? Он всматривался, напрягал глаза. Явно не прибежище для VIP-персон – большое захламленное помещение, возможно, кают-компания или вместительный кубрик. Ряд откидных полок, гнилое тряпье, складные столы, стулья, пустая жестяная тара, допотопная «балалайка» – кассетный магнитофон сомнительной фирмы «PanasoniG». Картина акварелью – «Бомжи ночевали». В каюте никого, пацаны на палубе, там проводится «народное вече» (а ведь этих гаврошей было не меньше тридцати)… Он переместился к следующему иллюминатору. Тоже не пещера Али-Бабы.

Пустая каюта, если не считать мертвых тел, накрытых тряпьем… Тоскливо засосало под ложечкой. Нет, не может быть, это трупы погибших в перестрелке, а девушки живы! Он судорожно подался к третьему иллюминатору, прилип к нему носом. И задышал, да так сладострастно, словно там извивались обнаженные восточные танцовщицы…

Девицы в каюте действительно были. Не обнаженные, не извивались. Он всматривался до боли в глазах. Реально какой-то бомжатник… Руки у девчонок были связаны за спиной, глаза закрыты, они спали (возможно, их чем-то накачали) или были в беспамятстве. Умазанные, несчастные, грязь запеклась в волосах, но, судя по нетронутой одежде, над ними не надругались. Барбара сидела на полу, прижавшись спиной к ободранной стене, голова ее свешивалась набок. Измученная, серая, капли жирного пота блестели на лбу, можно представить, какая духота царила в непроветриваемой каюте. Катина голова лежала у нее на коленях, а тело было вывернуто, хотя и не так, как характерно для мертвых тел. Рот был приоткрыт, девушка тяжело дышала.

Присмотревшись, Глеб обнаружил, что глаза ее отчасти открыты, до краев заполнены болью. Сердце сжалось. Чертовы ублюдки! Судя по всему, их не кормили, не поили, и уже почти без малого двенадцать часов девчонки пребывают в этом гадюшнике.

Злость душила, но он заставил себя успокоиться. Голова должна быть холодной.

Глеб надавил на иллюминатор, настроение действительно какое-то суицидное. Окно, похоже, не открывалось. А если открывалось, то изнутри. Он принялся стучать, привлекая внимание девиц, рискуя оказаться засвеченным и убитым. Они не слышали и не смотрели на него, а вот бандиты, толпящиеся наверху, могли услышать. И тут вмешался его величество СЛУЧАЙ! Антонович и компания, видимо, посчитали, что отдыхать нужно в меру (а лучше это делать, когда двигатель сломается окончательно), и опять пустились в погоню, прошли излучину на малой скорости и ударили из всех стволов с безнадежной дистанции порядка семисот метров. На палубе воцарилась суматоха. Расточали проклятья доведенные до бешенства бандиты. Разлетались, падали, начинали отстреливаться. Услуга, конечно, медвежья, но вряд ли с такого расстояния люди на катере могли разглядеть прильнувшего к иллюминатору человека.

Зато учинился такой шум… Глеб треснул локтем по стеклу – бесполезно.

Извернувшись, полез в штаны, вытащил провалившийся почти до промежности пистолет, избавил его от брезента. Подмокла «беретта», ладно, не беда… Над головой застрочили всем коллективом, грохот воцарился адский, он ударил рукояткой по стеклу.

Иллюминатор покрылся разводами, ударил еще раз, вынес стекло, принялся откалывать острые края. Помолился на всякий случай и нырнул внутрь, обдирая бока…

Визит постороннего не остался незамеченным. Он свалился, как медведь, да, в общем, и не планировал сразить девчонок акробатическим изяществом. Катя забеспокоилась, завозилась, когда над ней склонилось что-то мокрое, дышащее так, словно его пешком прогнали от Порт-Морсби. Барбара открыла глаза, затуманенные, объятые болью, дернулась. Он приложил палец к губам. Женщина всмотрелась, лицо незнакомца показалось ей отчасти знакомым, она облизнула губы.

– Глеб… – прошептала Катя, открывая глаза. – А мне казалось, что я не сплю… Скажи… – она поколебалась, – это я тебе снюсь или ты мне?

– Ну, ты и загнула, Катюша. – Он пристроился рядом с девушкой, погладил ее по слипшимся волосам. – Если хочешь, пусть это будет сон. Но знаешь, в этом сне сегодня все по-настоящему…

– Глеб? – Она распахнула глаза, оторвала голову от подруги по несчастью.

– Поняла, да? – Он улыбнулся. – Послушайте, девчонки, – Глеб перешел на английский, чтобы понимали обе, – не шумите, все в порядке, я свой. Что бы ни случилось, мы вас в беде не бросим. Сейчас я вас развяжу, и будем думать, как отсюда выбираться. Полагаю, служба в военно-морских силах обязывает вас к умению плавать?

– О, да, да… – зашептала Барбара. – Я умею плавать, вытащите нас отсюда…

Она начала извиваться, привстала Катя, ее подурневшее, сморщенное личико дрожало, затекла нога.

– Господи, Глеб… – Она не верила, смотрела на него, как на пришельца из параллельного мира, украдкой щипала себя за бедро.