Мату-Гросу

Братья Вилас-Боас хотели бы принять это новое племя в братство своего Парка и не нуждались ни в каком поощрении со стороны правительства. Они знали, что индейцы окажутся наиболее пострадавшими в случае неизбежного столкновения между пришельцами и аборигенами. Братья знали, что им практически нельзя рассчитывать на установление какой-либо формы охранительного законодательства для той огромной территории, по которой скитается полукочевое племя крен-акороре. Братья также знали, что это племя представляет собой соблазн для некоторых контактированных племен, особенно тшукуррамае, которые готовы были совершить набег, чтобы отомстить за некоторые прошлые неудачи в вечном круговороте мести. Индейцы крен-акороре имели дурную славу убийц, поскольку они никогда не брали пленных, даже женщин и детей. Такая бдительность, возможно, послужила причиной того, что они еще существовали, но она могла послужить и дополнительным поводом к их неизбежному уничтожению. Крен-акороре — первобытные люди, у которых топоры сделаны из камня, а главное оружие — дубинка и стрелы. Если против них применить огнестрельное оружие, то индейцы потерпят поражение вне всякого сомнения. Как сказал Эдриан Коуелл в своем блестящем документальном фильме на эту тему, в джунглях сорок вооруженных человек равносильны дивизии, и какая-то сотня индейцев крен-акороре (примерно так оценивают их численность) не замедлит исчезнуть с лица земли. Именно после того, как ближняя группа тшукуррамае совершила еще один набег и захватила четырех детей племени крен-акороре, братья Вилас-Боас решили устроить крупный рейд в джунгли, с надеждой привести это племя в свой Парк.

Филип Хью-Джонс, медицинский работник, который путешествовал вниз по реке Суя-Мису, просил Орланду разрешить ему присоединиться к миротворческой миссии, которая находилась тогда в джунглях. Если бы ему удалось собрать немного образцов крови такой изолированной частицы человечества, он мог бы потом сделать их анализ. В случае отсутствия таких жизненно важных ингредиентов, как антитела, обеспечивающие иммунитет против многих вирусных заболеваний, Филип сообщит об этом, и будущие «миротворческие» миссии смогут заранее запастись всеми средствами, способствующими сохранению индейцев. Хотя это может и не помочь крен-акороре, но подобным образом, возможно, спасет от гибели в результате первой же вирусной инфекции те племена, с которыми будет контакт.

Конечно, если удастся разработать надлежащие вакцины, это будет большим благодеянием. Но на пути к этому много препятствий. Любое племя будет травмировано, если вокруг него будут находиться новые люди, да при этом еще придется отдать около десяти кубических сантиметров крови уколу медицинского шприца. Существует также техническая трудность сохранения в хорошем состоянии образца в виде цельной крови или плазмы, чтобы он остался годным для анализа спустя несколько недель. Но эту проблему удалось решить. Филип привез с собой из Лондона небольшую маслобойку. Зловещий вид этого аппарата вызывал многочисленные комментарии в аэропортах. Его вес вызывал жалобы у всех нас. Его выступающие металлические формы выпирали среди кучи вещей в лодке на Суя-Мису, когда она скользила мимо цапель, песчаных отмелей и излучин. Однако оказалось, что маслобойка заслуживает всех этих хлопот, поскольку в ней можно было хранить образцы крови при температуре минус семьдесят градусов Цельсия, следовательно, в хорошем состоянии.

Лаборатории Англии были готовы к проведению анализов и последующему изготовлению вакцин. Обеспечить «живой материал» предстояло братьям Вилас-Боас, поскольку никто другой не мог этого сделать. Они послали «в глубинку» экспедицию, взяв с собой около сорока индейцев, которые были одеты в европейское платье, чтобы не выглядеть воинственными. К несчастью, пленение четырех детей племени крен-акороре не способствовало решению вопроса о том, индейцев какого племени брать с собой. Была надежда на то, что эти дети своим разговором позволят понять, каков их язык или хотя бы языковая группа. В таком случае индейцев, говорящих на каком-либо сходном языке, можно было бы использовать как переводчиков. К сожалению, четыре ребенка, из которых старшей девочке было пять лет, со времени пленения не произнесли ни слова на родном языке. Когда они все же заговорили, то стали использовать слова на языке захвативших их индейцев тшукуррамае. Это дало основание полагать, что язык детей и пленивших их индейцев был одинаковым, поскольку высказывалось мнение, что у этих племен сходная культура. У всех других племен, в особенности изолированных, язык отличался от остальных. Поэтому наиболее вероятным было объяснение, что молчание детей вызвано потрясением от пленения. В конце концов, ребенок говорит на каком-либо языке только потому, что другие люди, особенно близкие ему, говорят на этом языке. Если все они внезапно исчезнут, то испуганный ребенок, даже если ему уже пять лет, не будет больше слышать своего языка и не станет пытаться говорить на нем.