Матушка-Русь

Он жаждал славы. А обрел — позор. Говорят: мертвые сраму не имут. Неправда, бесславие и после смерти будет при твоем имени, как горб при горбуне. Нельзя отдавать позору Самошку, курян, рыльских воинов, честно погибших. Они взывают к тебе, чтоб ты сказал от их имени. Сказал о русской земле, стонущей от раздоров и половецких набегов, о грызне за власть — постыдной и недостойной.

Он напишет такое послание князьям на Русь, от которого и слепой прозреет.

Несмело, с великими сомнениями взялся он за повествование, и оно увлекло его, заставив забыть обо всем.

Не знал молодой князь, что недолгая жизнь его, позор плена и доводившая до сумасшествия тоска — все это было подготовкой к тому творению, которое по строкам и фразам начало складываться в горькую и гневную песнь.

Она осветит судьбу Руси и просторы времени мгновенным сиянием, подобным вспышке молнии.

ПЕСНЯ СКОРБИ И ГНЕВА

Прекрасен дар бунтарей и поэтов, заставляющий их ощущать чужое страдание острей своего. Прекрасен дар воображения, что устремляет человека в иные времена и дали, помогая заново пережить невозвратимое. Таков был Боян, умевший взором души увидеть границы времен. Его взял в поводыри и учители Святослав, когда старательно вывел на сером листе пергамента угловатые буквы: «Слово о полку Игореве, сына Святославля, внука Ольгова».

Не время ли, братия,
Начать старинным ладом
Горькую повесть о походе Игоря,
Игоря Святославича.

Он словно сам прислушивался к музыкальному звучанию речи. Еще не ясны пространства будущей песни, но знал он, что это будет повесть о русской земле, о курянах, о мужестве и о терзающих родину раздорах.

Боян бо вещий,
Если кому хотел песнь творить,
Растекался мыслию по древу,
Серым волком по земле,
Сизым орлом под облаком.
Помнил, говаривал, первых времен усобицы.
И тогда пускал он десять соколов…

И тогда… Начались те раздоры после кончины Старого Владимира-крестителя, и зловещей стала судьба двенадцати его сынов. Любимый сын Борис был убит наемными варягами, Глеб зарезан, Святослав древлянский бежал к чехам и убит там, Судислав по доносу просидел в порубе двадцать четыре года, Святополк Окаянный, погубивший братьев, лишился ума и погиб у ляхов.

И другие сыны погибли без славы. На крови братьев возвысился самый хитрый из них — Ярослав Мудрый. С тех давних лет, как подземный огонь, тлеет в княжьих теремах жажда власти и ненависть, то здесь, то там прорываясь огненными вихрями, пожирающими города и людей.

Начнем же повесть сию
От Старого Владимира до нынешнего Игоря…

Страх, надежда и смятение боролись в юном сердце: сумеет ли он осилить замысленное? У каждого возраста своя вера и религия. Святославу была еще чужда спокойная усмешка старых людей. Он жил порывом и верил в силу убеждения, в добрые помыслы людей, с которыми был связан. Проклят будет тот день, когда потеряет он эту веру и станет похож на того диковинного верблюда с колокольцем на шее, к хвосту которого были привязаны пленники — надменного и все презирающего.

Жизнь есть деяние, и слово — деяние, оно пробудит волю в других и подвигнет их к действию.

Вновь и вновь возвращала его память к минувшим событиям, питая воображение. И менялся бег времени, дни были наполнены смыслом, и сердце умывалось радостью, когда находились нужные слова и ложились на пергамент ровными строками.

Дремлет в поле Олегово храброе гнездо.
Далече залетело.
Не было оно порождено обиде —
Ни соколу, ни кречету,
Ни тебе, черный ворон — поганый половчанин.

Святослав выходил в лунную степь, и, как тени, следовали за ним два стражника. Они были суетливы, добродушны, он подружился с ними. И казалось странным: они — его враги и враги его родины. Нет, они тоже песчинки в вихре событий.

— Убиваешься чем, почему носишь раскаленный уголь в сердце? — ворчал рослый стражник.

— Силу удара знает не тот, кто его нанес, а кто его принял, — ответил Святослав. Он знал силу удара, нанесенного Кончаком его родине.

Тлеют пожаров кровавые зори,
Черные тучи с моря идут,
Хотят прикрыть четыре солнца.
В них трепещут синие молнии.
Быть грому великому,
Идти дождю стрелами!
Тут копьям сломиться,
Мечам притупиться
У быстрой Каялы о шлемы поганых…
Родная земля, ты уже за курганом…