Матушка-Русь

Отшумели майские грозы, черемухи стряхнули в траву белоснежный цвет, на заливных лугах тесно, словно в одну ночь поднялись длинноногие желтые купавки.

А ночей почти не было. Приходили недолгие сумерки, заря, не успев угаснуть, снова разгоралась.

Дикаренок чувствовал какое-то беспокойство. Стал он зол и раздражителен, забавы его были уже не такими невинными. Однажды он загрыз соседскую курицу. Тетка Евдоха долго потом доказывала, что курица сама на него наскочила и нечего на зверька возводить напраслину.

Дикаренок укусил тетку за палец и убежал в лес.

Лес начинался прямо за речкой. На угоре в него клиньями врезались поля в бархатной хлебной зелени, дальше шли покосы, а еще дальше — чащоба.

Дикаренок ловил в полях жаворонков, караулил мышей под старой березой. Он уходил все дальше и дальше, иногда подолгу не появляясь в деревне.

Обеспокоенная тетка Евдоха отписала Константину Максимовичу: «Дикаренок скучает. Вели прислать ему товарища. Я и двоих держать согласна».

Соболенок в это время был далеко от деревни.

Были теплые сумерки. Тысячи запахов, резких и еле слышимых, знакомых и чужих, заполняли воздух.

Соболенок шел осторожно, обонянием и слухом читал книгу жизни леса. В овраге он натолкнулся на волчье логово. Наблюдал, затаившись, как возятся перед норой большеголовые щенки.

В еловой заросли он гонялся за рыжей белкой и упустил ее. Раздраженно фыркнув, начал точить когти о кору ели.

Инстинкт говорил соболю — в тайге нужно быть осторожным. Он шел, затаиваясь при каждом шорохе.

По старой поваленной лиственнице соболь перебежал через овраг. И замер. На лиственнице мелькнула тень. Кто-то очень знакомый и в то же время чужой бежал по его следу. Дикарь почуял соболя.

Чужой соболь остановился на вывороченной корявой лиственнице и заурчал. Дикаренок осторожно и доверчиво двинулся навстречу. Чужой сжался, оскалился. Дикаренок постоял в недоумении, ласково мяукнул. Это совсем озадачило чужого. Дикаренок снова двинулся, чужой попятился. Дикаренок вытянул шею, чтобы понюхать лесного брата, но тут получил жестокий удар по морде.

Чужой, урча и оглядываясь, побежал по стволу назад. Дикаренок долго смотрел ему вслед и жалобно нетерпеливо повизгивал.

Зацыкали дрозды — первые вестники утра.

Соболек забрался в ельник и уснул, зарывшись в мягкий горьковатый мох. Он сердито урчал во сне. В новом таежном мире ему было тревожно и одиноко.

Прошла неделя, другая. Тетка Евдоха совсем лишилась покоя. Она бродила по лесу и звала Дикаренка. Но соболек не приходил. Тетка Евдоха окончательно разругалась с Бедуном.

— Ты сманил его в свой заповедник! — кричала она.

С ней нельзя было спорить, с этой голосистой упрямой старухой. Бедун махнул рукой и ушел в тайгу искать соболька.

Он нашел его. Нашел, когда землю уже покрыл снег.

Тетка Евдоха, надев охотничьи лыжи, пошла с Бедуном в тайгу. Тот привел ее к развилке оврагов, показал некрупный двойной след.

— Вот он, твой соболек, недавно прошел.

— Дикаренок! Дика-а-арь! — звала тетка Евдоха.

— А-арь! а-арь! — перекатывалось эхо.

Замирало эхо, и снова тишина окутывала тайгу. Ни звука, ни шороха.