Маугли

– Сын или колдун – какая нам от этого польза? – отвечал муж. – Теперь мы с тобой все равно что умерли.

– Вон там идет дорога через джунгли, – показал Маугли в окно. – Руки и ноги у вас развязаны. Уходите.

– Мы не знаем джунглей, сын мой, так, как… как ты их знаешь, – начала Мессуа. – Мне не уйти далеко.

– А люди погонятся за нами и опять приведут нас сюда, – сказал ее муж.

– Гм! – сказал Маугли, водя кончиком охотничьего ножа по своей ладони. – Пока что я не хочу зла никому в этой деревне. Не думаю, однако, что тебя остановят. Еще немного времени – и у них найдется, о чем подумать. Ага! – Он поднял голову и прислушался к крикам и беготне за дверями. – Наконец-то они отпустили Балдео домой!

– Его послали утром убить тебя, – сказала Мессуа. – Разве ты его не встретил?

– Да, мы… я встретил его. Ему есть, о чем рассказать. А пока он разговаривает, можно сделать очень много. Но сначала надо узнать, чего они хотят. Подумайте, куда вам лучше уйти, и скажете мне, когда я вернусь.

Он прыгнул в окно и опять побежал, прячась под деревенской стеной, пока ему не стал слышен говор толпы, собравшейся под смоковницей.

Балдео кашлял и стонал, лежа на земле, а все остальные обступили его и расспрашивали. Волосы у него растрепались, руки и ноги он ободрал, влезая на дерево, и едва мог говорить, зато отлично понимал всю значительность своего положения. Время от времени он начинал говорить что-то о поющих чертях, оборотнях и колдовстве только для того, чтобы раздразнить любопытство и намекнуть толпе, о чем он будет рассказывать. Потом он попросил воды.

– Так! – сказал Маугли. – Слова и слова! Одна болтовня! Люди – кровные братья обезьянам. Сначала он будет полоскать рот водой, потом курить, а управившись со всем этим, он начнет рассказывать. Ну и дурачье эти люди! Они не поставят никого стеречь Мессую, пока Балдео забивает им уши своими рассказами. И я становлюсь таким же лентяем!

Он встряхнулся и проскользнул обратно к хижине. Он был уже под окном, когда почувствовал, что кто-то лизнул ему ногу.

– Мать, – сказал он, узнав Волчицу, – что здесь делаешь ты?

– Я услышала, как мои дети поют в лесу, и пошла за тем, кого люблю больше всех. Лягушонок, я хочу видеть женщину, которая кормила тебя молоком, – сказала Мать Волчица, вся мокрая от росы.

– Ее связали и хотят убить. Я разрезал ремни, и она с мужем уйдет через джунгли.

– Я тоже провожу их. Я стара, но еще не совсем беззуба. – Мать Волчица стала на задние лапы и заглянула через окно в темную хижину.

Потом она бесшумно опустилась на все четыре лапы и сказала только:

– Я первая кормила тебя молоком, но Багира говорит правду: человек в конце концов уходит к человеку.

– Может быть, – сказал Маугли очень мрачно, – только я сейчас далек от этого пути. Подожди здесь, но не показывайся ей.

– Ты никогда меня не боялся, Лягушонок, – сказала Мать Волчица, отступая на шаг и пропадая в высокой траве, что она отлично умела делать.

– А теперь, – весело сказал Маугли, снова прыгнув в окно, – все собрались вокруг Балдео, и он рассказывает то, чего не было. А когда он кончит, они непременно придут сюда с Красным… с огнем и сожгут вас обоих. Как же быть?

– Мы поговорили с мужем, – сказала Мессуа. – Канхивара в тридцати милях отсюда. Если мы доберемся туда сегодня, мы останемся живы. Если нет – умрем.

– Вы останетесь живы. Ни один человек не выйдет сегодня из ворот. Но что это он делает?

Муж Мессуа, стоя на четвереньках, копал землю в углу хижины.

– Там у него деньги, – сказала Мессуа. – Больше мы ничего не можем взять с собой.

– Ах да! Это то, что переходит из рук в руки и не становится теплей. Разве оно бывает нужно и в других местах?

Муж сердито оглянулся.

– Какой он оборотень? Он просто дурак! – проворчал он. – На эти деньги я могу купить лошадь. Мы так избиты, что не уйдем далеко, а деревня погонится за нами.

– Говорю вам, что не погонится, я этого не позволю, но лошадь – это хорошо, потому что Мессуа устала.

Ее муж встал, завязывая в пояс последнюю рупию. Маугли помог Мессуе выбраться в окно, и прохладный ночной воздух оживил ее. Но джунгли при свете звезд показались ей очень темными и страшными.

– Вы знаете дорогу в Канхивару? – прошептал Маугли. Они кивнули.

– Хорошо. Помните же, что бояться нечего. И торопиться тоже не надо. Только… только в джунглях позади вас и впереди вас вы, быть может, услышите пение.

– Неужели ты думаешь, что мы посмели бы уйти ночью в джунгли, если бы не боялись, что нас сожгут? Лучше быть растерзанным зверями, чем убитым людьми, – сказал муж Мессуи.

Но сама Мессуа посмотрела на Маугли и улыбнулась.

– Говорю вам, – продолжал Маугли, словно он был медведь Балу и в сотый раз твердил невнимательному волчонку древний Закон Джунглей, – говорю вам, что ни один зуб в джунглях не обнажится против вас, ни одна лапа в джунглях не поднимется на вас. Ни человек, ни зверь не остановит вас, пока вы не завидите Канхивару. Вас будут охранять. – Он быстро повернулся к Мессуе, говоря: – Муж твой не верит мне, но ты поверишь?

– Да, конечно, сын мой. Человек ли ты или волк из джунглей, но я тебе верю.