Мавр сделал свое дело

— О котором карлик тоже узнал, раз хотел забрать тетради после ее смерти. Ирина случайно подслушала разговор своего дяди с Самарским и поняла, что дядя его шантажирует.

— У нее опять был шок?

— Еще какой. По-моему, она его ненавидела. Прямо об этом в дневнике не сказано, но…

— Самарского ненавидела?

— И его тоже. Но она не могла пойти в милицию даже спустя годы. Прежде всего боялась, а потом этот шантаж…

— Увлекательно. Что дальше?

— Дальше все ясно. Ирина была убеждена, что дядю убил Самарский. Ему надоел шантаж, и он избавился от старика. Хотя Самарский утверждает, что в тот вечер находился в Москве. Врет, как всегда. Полгода назад Ирина познакомилась с местным парнем, точнее, они были знакомы раньше, а тут встретились у подруги.

— Его она тоже полюбила?

— Что в этом удивительного? Прошло столько лет, и Самарский не отвечал ей взаимностью. Они вскоре стали близки. Но старик не пожелал бы и слышать об их романе, Ирина в этом была убеждена.

— Может, она старика и убила?

— Здесь ничего подобного нет.

— Что она, совсем дура о себе такое писать? Тем более зная, что дедок любитель порыться в ее бумагах. — Я замерла, хмуро разглядывая Кирилла. — Вижу, что эта мысль в голову тебе не приходила. Рассказывай свой детектив дальше.

— Дальше.., все. Здесь больше ничего нет, то есть, конечно, есть, но к делу это не относится. Но ведь ясно же, Ирина была разочарована тем, что, кроме дома и пенсии, ничего не получит, а дом продать не сможет. Она подозревала, что Ваське это не понравится. И бросилась к Самарскому, но вовсе не за помощью. Я думаю, она требовала у него денег. — Я увлеченно рассказывала, начисто забыв, что данная история для Кирилла темный лее и о большинстве персонажей он слышит впервые. Он полулежал на кушетке, все еще скрестив руки на груди и с удовольствием поглядывая на меня. — Самарский ее успокоил, обещал денег, а когда она возвращалась домой, догнал в лесу я убил. Это видел карлик, и он поспешил утопить ненужного свидетеля.

— Гениально. Менты подарят тебе наручные часы с дарственной надписью. Или воздушный шарик.

— Но ведь по-другому и быть не может. Самарский убийца, а значит…

— Горд и счастлив, что оказался рядом с тобой в такую минуту. Теперь самое время идти к ментам. Видишь, давно рассвело, убийцы попрятались, а тебя ждут великие свершения.

— Ты отвезешь меня в город?

— Я вызову тебе такси. Я был бы весьма признателен, если бы ты не называла ментам моего имени. Я не интересуюсь наручными часами. И шарики меня тоже не прельщают.

— Но ведь меня спросят, как тетради попали в мои руки?

— Наверняка. Скажешь, что сама взломала замок. У тебя такой героический вид, они поверят.

— Хорошо, — нахмурилась я. — Я буду молчать. У тебя что, есть повод опасаться милиции?

— У меня есть желание жить спокойно, по возможности избегая неприятностей. Многочасовой допрос — это лучшее, что мне светит.

Такая перспектива и на меня произвела впечатление.

— Но я ведь не могу утаить дневник? Ведь здесь важнейшее доказательство.

— Не можешь, — кивнул Кирилл. — Поэтому я вызываю такси.

Его желание поскорее избавиться от меня слегка нервировало. Я нахмурилась и ядовито сказала:

— Кстати, здесь есть кое-что об Анне.

— О ком? — удивился Кирилл.

— Не придуривайся. Ирина пишет, что старик в последнее время часто с ней встречался и заинтересовался домом в Сергеевке.

— Дом в Сергеевке? — переспросил Кирилл. — Ты не могла бы объяснить…

Сообразив, что сболтнула лишнее, я обозлилась:

— Как я могу объяснить, если сама ничего не знаю.

— Удивительно. — Он прошел к телефону и вызвал такси, а когда машина приехала, даже не соизволил проводить меня. Помахал ручкой и ехидно сказал:

— Надеюсь, больше не увидимся.

Я заехала к тете Клаве и оставила ей записку, что отправляюсь в город, а потом всю дорогу до милиции решала: рассказать следователю о Кирилле или нет? И склонялась к мысли, что должна все сообщить, как есть. Однако, оказавшись в кабинете следователя, Кирилла ни разу не упомянула. Что было потом, описывать не буду. Вместо благодарности и обещанных Кириллом часов, меня запугивали, грозились, и раза три, как минимум, я решила, что ночь встречу в тюрьме. Я отчаянно заревела, и грозные дядьки подобрели. Один даже сказал: «Что вы на нее накинулись? Конечно, девчонка дурочка, но, в конце концов, нам хотела помочь». В тот момент я рада была стать дурочкой, да хоть полной идиоткой, лишь бы прекратить все это.

Только к вечеру мне разрешили уйти. Зато настал Танькин черед. Я честно созналась, что на первом допросе лукавила и Самарского видела в кабинете, когда искала там дневники Ирины, то есть клад, упомянутый Леопольдом. Таньке ничего не оставалось, как тоже изменить свои показания. Нечего говорить, что сестрице тоже здорово досталось, и, когда мы встретились, добрых чувств она ко мне не питала.

Однако, когда мы приехали домой, Танька с гордостью сказала родителям: