Мазарини

Сразу же отбросим бытовавшие три столетия презрительные суждения, слухи, коварные сплетни — их авторами вряд ли были люди невинные и простодушные, Франсуаза Байяр и Даниэль Денер, тщательно изучавшие биографии более тысячи финансистов, доказали, что практически никто из них (за исключением, разве что, пяти-шести человек) не были людьми низкого происхождения и уж тем более простолюдинами; очень немногие, особенно после 1660 года были иностранцами (а иностранцы были итальянцами); большинство приезжали из Парижа, Иль-де-Франс и из долины Луары, древней колыбели королевства; на три четверти финансисты имели дворянское происхождение, причем их отцы были новоиспеченными дворянами; немногие жили в роскоши, другие разорялись; наконец, служили они (или их отцы) в основном в финансовом ведомстве, на должностях сборщиков или казначеев провинций, то есть «управляли деньгами короля», ничего не теряя и даже спекулируя, правда, стараясь не мошенничать слишком открыто. Итак, мы говорим о специалистах, которые могли дать королю в долг часть суммы собранных налогов, которые таким образом могли скорее дойти до адресата.

На практике, подобные люди способны были собирать за несколько дней или недель центнеры и даже тонны золота и серебра и предоставить их в распоряжение короля, монарх отвечал предоставлением неких прав или брал на себя определенные обязательства (немедленные или отложенные); выше всего котировались векселя: платежные распоряжения под будущие доходы, налоги под продукты, габели и тальи. Хотя многие контракты часто заключались на имя такого-то «парижского буржуа», за ним скрывалась группа финансистов, в действительности заключавших сделку. Прибегнув к помощи архивов нотариусов и подлинников совета, мы можем довольно легко вычислить настоящих фермеров, субарендаторов или заимодавцев. Некоторые парижане знали их имена (хотя случались и ошибки), кое-кто приобрел во времена Фронды открытую и опасную непопулярность: Бонно, Кателаны, Корнюэли, Федо, Жирардены, Грюйены, Марены, Монро, Лабазиньеры, Табуре… другие сумели остаться в тени — глас народа не называл их имен вслух: Скарроны, Боссюэ, д'Ормессоны…

Что особенно удивляет после прочтения нотариальных и юридических документов, представляющих в распоряжение исследователей точные данные о размере состояния и доходах большинства из этих людей, это их умеренность: миллионеры были редки, ни одно из состояний не достигало размеров наследственного состояния высокородного дворянства. Так что же, они скрывали размер своего состояния? Или выгодно помещали капиталы? Возможно, проматывали деньги?

Чтобы добраться до истины, следует забыть о столь простых понятиях. Спрятавшись за подставным лицом (скажем, за каким-нибудь мелким клерком), наши финансисты чаще всего выступали в роли посредников, поскольку немногие способны были единолично собрать миллионы, требовавшиеся королю. За спинами этих людей стояли настоящие заимодавцы, которых почти невозможно было «опознать» и «вытащить» на поверхность во время судебного разбирательства дела о наследстве или конфликтах в Королевском совете. Ничего удивительного: деньги давали те, кто владел основной частью богатства Франции: дворяне, причем самые высокородные.

Проделав огромную как по масштабам, так и по смелости работу, Франсуаза Байяр в нескольких строчках определила финансовую систему, действовавшую со времен Сюлли до эпохи Мазарини: «Представляется очевидным, что все богатое население Франции участвовало в финансовых операциях. Спрятавшись за подставными лицами, финансисты и сами служат прикрытием другим людям, необходимым для четкого функционирования системы, пусть даже они действуют скрытно. Финансисты управляют подставными лицами постольку, поскольку располагают деньгами богачей. Вывод: финансисты — движущая сила жизни трех неравнозначных «континентов»: мира подставных лиц, финансистов и заимодавцев, изначально не имеющих между собой ничего общего и действующих заодно лишь потому, что заразились финансовым вирусом».

Прежде чем перейти к огромному количеству примеров (мы приведем только выдержки), гораздо более «показательных», чем многочисленные «опросы», Франсуаза Байяр уточняет, что в «этом широком круге, […] с четкой иерархией, возглавляемой птицами высокого полета, […] жизнью финансиста руководят три правила: тайна, объединение и «займ»; а сокрытие прибылей с начала XVII века становится незыблемым правилом».

Чтение некоторых брачных контрактов открывает для нас такие союзы и дружбы, которые бесхитростным душам могут показаться странными. Так, новая супруга некоего Жака Тенье (чета финансистов — ведь дамы отнюдь не пренебрегали этим видом деятельности) самым естественным образом пригласила на церемонию (и на подписание контракта) маркизу де Монлор, супругу Жан-Батиста д'Орнано, полковника корсиканских «банд», еще одного Орнано и еще одну Монлор, связанных с самим Сегье, президентом Палаты счетов, и с его сыном, докладчиком в Государственном совете, то есть с самыми знатными дворянами Франции.