Мазарини

Непоседливый двор имел привычку покидать Париж в конце лета, ближе к осени — часто ради охоты, но также и потому, что следовало «проветрить» и почистить дворец, ибо нравы эпохи не способствовали гигиене, несмотря на то что королева и кардинал заботились о собственной чистоте (и это во времена маниакальной, преувеличенной стыдливости!). Часто двор уезжал в Сен-Жермен, где родился Людовик XIV, в огромный дворец, стоявший между лесом и рекой.

Сен-Жермен находился не слишком близко от столицы, и королева, уставшая от претензий парламента и испытывавшая неприязнь к дерзкому зловонному Парижу, решила попросить убежища у любимой племянницы Ришелье графини д'Эгийон, получившей в наследство очаровательный замок в Рюэле. Итак, Анна Австрийская уехала 13-го с частью двора и совета, с мебелью, каретами, багажом и слугами (они всегда сопровождали монарха), чтобы побыть на свежем воздухе и обдумать месть. 20-го к ним присоединился славный Конде со своими экипажами и солдатами (теми, кто не был занят грабежами). Мало-помалу прибывала свита и окружение, так что 24 сентября пришлось переехать в Сен-Жермен, гораздо более просторный. 22 сентября официальная делегация представителей парламента во главе с Виолем и двумя Потье (Бланменилем и Новионом) прибыла в Рюэль и потребовала освобождения бывшего министра Шавиньи (сидевшего в тюрьме в Венсенне), возвращения из ссылки де Шатонёфа, другого бывшего министра, а также де Гула, близких друзей Мсье. Анна Австрийская подозревала, что именно они мутят воду в парламенте и подстрекают к бунту. Королева отказала по всем пунктам, тем более что послы (вернувшиеся ни с чем) весьма дурно высказывались о Мазарини. День спустя парламент заговорил иным тоном, решив поставить на обсуждение старое постановление от 1617 года (направленное против Кончини и давно устаревшее), запрещавшее иностранцам входить в правительство королевства. Не считая первых оскорбительных памфлетов, то была первая открытая атака на премьер-министра. Двор немедленно продлил свое пребывание «в полях» более чем на месяц.

Париж без короля и двора — особенно если отсутствие было долгим — превращался во вдовца, раздраженного и оставшегося без денег. Судьи, адвокаты, прокуроры, лавочники, хозяева гостиниц и кабачков, дорогие проститутки — все они терпели убытки. Полтора месяца — долгий срок, а что еще готовит зима?..

В течение трех месяцев, пока Конде защищает Двор, держа в узде малочисленные войска, между парламентом и королевой продолжаются непрестанные переговоры (Мазарини заканчивает переговоры в Вестфалии). Уставшая Анна Австрийская совершенно намеренно подписывает лишь третий (или четвертый?) вариант экс-декларации из 27 статей, из которых осталось всего 15: крупные судейские чиновники пытались сохранить свои привилегии, доходы и право вмешиваться в финансовое законодательство. Ничто больше не напоминало ни конституцию, ни законодательную власть. В довершение ко всему королева освободила Шавиньи и Шатонёфа, впрочем, не удержавшись от слез (в те времена и в этой семье легко плакали) при подписании 22 октября документа, исправленного незадолго до возвращения в Париж, где умы готовы были снова воспламениться.

Два месяца высшие суды опасались неизбежных финансовых мер, которые могли принять министры и даже военные (они к тому же грабили окрестности), потом попробовали атаковать некоторых крупных финансистов, но, не договорившись между собой, не сумели помешать королю взять деньги в долг под 10%…

Тогда же появились немногочисленные памфлеты, открыто нападавшие на Мазарини, — тирана, притеснителя умов и Совета королевы, «сицилийца низкого происхождения»… Этот самый сицилиец нисколько не беспокоился, хотя отчетливо понимал: враги смелеют, а трудности не убывают.

Скорее всего, королева и кардинал были потрясены новостями, пришедшими из Англии, о суде над королем Карлом I Стюартом, о «чистке» (6 декабря) Парламента и о реальной возможности создания «Народного» государства (как писал Лефевр д'Ормессон в своем дневнике). Опасаясь за участь зятя Анны Австрийской (королева Англии нашла приют в Лувре), обеспокоенные дурным примером, поданным английским парламентом, Мазарини, королева и Конде (он тоже был в ссоре с Парижским парламентом) решились на последнее из трех предложенных им решений: атаковать, смириться, скрыться. Ночью, в праздник Королей, королевская семья, министр, несколько верных друзей, слуг и солдат тайно уезжают в Сен-Жермен, где их никто не ждал.

Это означало разрыв с Парижем, с тем, что начинали называть Фрондой, и произошло это зимой, трудной зимой с эпидемиями, рыскавшими вокруг мародерами и угрозой голода.

Во второй раз за шестьдесят лет король осаждал свою столицу, но на сей раз именно Людовик (его правительство) первым перешел в наступление.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Король осаждает свою столицу (январь — март 1649)