Мажор

— Лучше пусть займут соседний кабинет, мы здесь часов на восемь, — тихонько посоветовал я, но уже не настаивал.

— Слышали? — кивнул свите старик.

Команда поддержки заказчика нехотя скрылась за дверью, а я приступил к работе.

— Раздевайтесь до пояса! — и в ответ на явное нежелание, — Мне нет дела до ваших телес, но освободите хотя бы правую часть, придется постоянно примерять! А мне надо будет видеть плечо целиком.

Не восемь — себя я переоценил, — а целых двенадцать часов с короткими перерывами, почти до самого утра продолжалась возня с протезом. Даже так — отличный результат, учитывая, что работать приходилось не в оборудованной мастерской, а на кабацком столе подручными инструментами. Но в отличие от отца у меня было великое подспорье в виде магического зрения. Там, где отцу требовались точные приборы или хотя бы применение навыков тестера, мне часто достаточно было просто посмотреть.

К середине ночи старик устал, хоть и старался скрывать свое состояние. Я понял это по тому, что он почти перестал сыпать вопросами с подковырками. Помня о проколе с Рулькой, старался не отвечать или отвечать односложно, но опасный заказчик явно вычислял из моих реплик гораздо больше, чем я хотел сказать.

Зато впервые сжав кулак самостоятельно, он попытался не отдать протез. Отобрал с трудом. А уж когда я безжалостно выпилил удачный по его мнению результат, и вовсе негодующе заорал, переполошив собственных сопровождающих.

— Вон!!! — рявкнул я, потрясая на ворвавшихся охранников распотрошенным протезом, — Марш отсюда! — и уже старику, — Орать у себя на службе будешь!

— Но ведь работало же! — возмущенно указал он на вынутый участок.

— Я тебя не учу шпионов ловить, а ты меня не учишь рунам! — все еще заведенный отрезал я, перейдя в запале на «ты», — Это всего лишь времянка, через день бы рассыпалась! Сейчас буду уже нормальный ремонт делать, терпи!

Шокированные охранники смотрели то на полуголого шефа, то на меня, не зная, что предпринять. И с такими же удивленными рожами вышли, повинуясь его властному жесту.

— Извините, — буркнул я, немного остыв, — Но впредь под руку не суйтесь.

— Ты похож на Петра Исаевича. Не столько внешне, сколько манерами, точнее их полным отсутствием! — выдал старик, опускаясь обратно на диванчик.

— Были у Петра Исаевича манеры! — и тут же прикусил язык, останавливая следующую фразу. Чтобы хоть как-то вывернуться, продолжил другим, — Если он десять лет придворным артефактором оттрубил, с императорской семьей за стол садился, то не мог неотесанным мужланом быть! И я уже извинился!

Получив через еще четыре часа доведенный до ума протез, в противовес мне старик взбодрился. Я же обессилено растекся на неудобном рабочем стуле. Сейчас меня можно было брать тепленьким — никаких сил на сопротивление не осталось. Из-под прикрытых век наблюдал, как заказчик, улыбаясь, одевается, вовсю пользуясь искусственной конечностью.

Все той же полноценно работающей рукой старик вернул на стол убранные в процессе ремонта пачки денег. Как мастера меня порадовала и общая слаженность движений, и сам жест: приятно, когда твой труд оценен по достоинству.

— Уважаю твое желание не знать имен, но все же возьми, — он вынул из кармана и протянул мне прямоугольник визитки, — Многие молодые мастера на первых порах не гнушаются покровительством, тебе тоже может пригодиться.

Я равнодушно проследил за скольжением визитки по столу. Скромненько и со вкусом: Соколов Анатолий Иванович. И телефон. Ни титула, ни звания, ни места службы. Точно из разведки!

Проводив глазами посетителя за дверь, порадовался тишине внизу — заведение уже закрылось. Нашарил в кармане кастет, со вздохом собрался и снял себя со стула. Оставлять Рульку безнаказанным за такую подставу я не собирался.

— Мин херц?.. Мин херц! Петька!!! — посреди Пассажа на меня налетел вихрь, — Петька, сукин сын! Живой!

— Сашка?!!

Прохожие. кто испуганно, кто улыбаясь, шарахались от нашей парочки, а мы, обнявшись, прыгали среди торгового зала, пороняв шапки.

— Какого черта ты ко мне не пришел?! — возмущался Саня, устроившись за столиком кафе, в котором мы расположились после окончания диких плясок и первого обмена бессвязными возгласами, — Ладно я, но есть же родители, дед, они бы помогли!

— Слишком быстро все завертелось.

— Тебя потом долго искали, по всем нашим прошлись не по одному разу. А что мы могли сказать? Праздновали, уехал… Жалко Петра Исаевича, — нелогично закончил он, положив руку мне на запястье.

Признательно кивнул, сжав Сашкину ладонь.

— До сих пор не привык, — ответил на его соболезнования, — Расскажи лучше, что потом творилось?