Мажор и Отличница (СИ)

— А если тебе больше не надо ждать? — вылетают робкие слова.

Бесполезно бороться с моим языком. Он меня не спрашивает, решает все сам.

Мужские руки на моей талии застывают, Дима заглядывает мне в глаза, пытаясь понять, не шучу ли я.

— Ты уверена? — с появившейся в голосе хрипотцой, уточняет он.

— Мне немного страшно, — честно признаюсь я, — Но да, я уверена.

Он долгую минуту внимательно смотрит на меня, будто раздумывает над чем-то, а затем наклоняется ближе и начинается новая волна долгих поцелуев.

Димины горячие руки, блуждающие по моему телу, мои тихие стоны в ответ на его нежные ласки.

Взяв меня на руки, он идёт в спальню и аккуратно опускает меня на кровать. Снимает с меня кофту, а я помогаю ему избавиться от футболки.

*

Полностью обнаженные, мы лежим на огромной кровати. Его глаза закрыты, но я знаю, что он не спит.

— А твой отец знает, что… — у меня скорее всего редкая сверх-способность озвучивать самые нелепые вещи в крайне неудачные моменты.

И сегодня, если не Диме, то себе я удачно это доказываю раз за разом.

— Нет. Только то, что мы дружили с детства. Мама говорила, что Валя как-то в разговоре с ними упомянула мою влюбленность в другую девушку. — на его губах появляется усмешка.

Эта Ивлина просто абсолютное зло. Совершенное. Изобретательное.

— Но это его не оправдывает. — продолжает мой наставник, — Он точно знал, что это дочь близкой подруги его жены, его бывшей жены.

— Наверное, твоей маме очень тяжело тогда пришлось.

— Мама сумела каким-то образом отрубить от себя всю эту историю. Она вполне дружелюбно общается с отцом, и даже здоровается при встрече с Валей, но не более. А еще она почему-то уверена, что я обязан поддерживать с отцом связь.

— Ты из-за неё видишься с Виктором Борисовичем, да?

Тяжело вздохнув, Дима через какое-то время отвечает:

— Больше да, чем нет. Мы с отцом в тот день сильно поругались. А потом еще раз поругались. Уже после того, как он объявил мне о намерении снова жениться. Я много чего ему тогда наговорил. А он пригрозил, что если я не буду примерным сыном, то финансовые потоки с его стороны существенно сократятся. Мне-то плевать на его деньги. Но это касается не только меня. На меня оформлена эта квартира и машина, и еще имеется небольшой счет в банке. Но я боюсь, что этого не хватит маме и сестре. Мама часто говорит, что мы живем в достатке благодаря отцу, и за одно только это надо быть ему благодарными. Так что я глотаю свою гордость и неприязнь и иду на выставки его молодой жены, как того барин мой велит.

— Твоя мама не просила бы тебя об этом, если бы знала, как тебе это все тяжело и неприятно.

— Не думай об этом. Тебе точно не стоит об этом беспокоиться. — он целует меня в висок и ласково гладит по волосам. — Расскажи лучше о своей семье.

— Хммм, с чего бы начать, — с наигранной веселостью говорю я, — Однажды моя мама ушла из дома за хлебом, но так и не вернулась. Янка в тот день безостановочно плакала. Я пыталась ее успокоить, но она будто понимала больше меня уже тогда. Мы с папой сильно переживали, что с мамой что-то случилось… — голос на секунду замолкает, — А, оказалось, что ты, твоя сестра и твой отец просто надоели этой женщине. Она от вас устала и решила пожить для себя. И сколько бы ты не плакала ночами, она не возвращалась.

Я никому и никогда не рассказывала всю правду об уходе матери. Даже Илонка знала что-то про Колыму — и верила. Мне не хотелось ни перед кем казаться ущербной, я не желала ничьей жалости и всегда следовала словам баб Риты: «не выноси сор из избы».

Но рядом с Ветровым правда сама выбирается наружу. Кажется, словно боль копилась долгие годы и теперь решила, наконец, выплеснуться.

Дима ни разу не перебивает. Он внимательно слушает и ласково гладит по голове. А еще очень нежно целует каждый раз, когда мой голос временами предательски трескается.

Мы говорим с ним почти всю ночь, обнажая друг перед другом уже не только тела, но и души, и засыпаем под утро, крепко обнявшись.

Глава 43

— Кнопка, нам надо поговорить. — произносит папа, появившись в моей комнате.

Его строгий и одновременно несколько смущенный взгляд, заставляет мою кровь начать превращаться в холодные кубики самой разной формы: от ужасающегося тираннозавра, решившего стать веганом, но, ожидаемо, провалившегося в своих стремлениях, до испуганной сейлор-мун, чья лунная призма дала непредвиденный сбой.

— Я заварил твой любимый чай со смородиной. Жду тебя на кухне. — и, оставив меня с ворохом тревожных мыслей, выходит из комнаты.

Плечи папы опущены, а голос таит в себе печаль, которая неумело маскируется кривой улыбкой. Это слишком очевидные признаки. Они свидетельствуют о том, что нам предстоит не простой разговор. И тема беседы моего родителя мало воодушевляет.

Тут на меня вдруг резко наваливается понимание. Пугающее. Чудовищное. Покрывающее мои щеки алыми пятнами первосортного стыда.

Он узнал!

Узнал!

Точно!

Сирена в голове вопит, как умалишенная.

Эрор! Эрор! Спасайся, кто может.

Но как? Как он догадался?

Это я себя чем-то сдала?!

Вдруг он звонил Кате, спросить, действительно ли я ночую у неё? А она…