МбурувичА

— Это очень хорошо! — удовлетворённо произнёс Маковский, снимая свою белую рубашку. — А, ну-ка, Филиппок, полей ка мне!

Не успели они обмыться, как хозяин дома принёс кувшин воды и маленькую тыковку с измельченными зелёными листьями. Из неё торчала металлическая трубка, покрытая в некоторых местах пятнами ржавчины.

Хосе, широко улыбаясь, налил в тыковку воды из кувшина. Затем, сделав маленький глоток, протянул её Орлову. Павел, морщась от брезгливости, пригубил немного горькой жидкости со вкусом ржавчины и передал её Маковскому. В этот момент Месса, взмахнув руками, что-то закричал и выбежал из комнаты.

— Филипп, ты мужчина? Или кто? — поинтересовался Маковский и вручил тыковку Пахомову. — Пей! Потом расскажешь мне о всей гамме вкуса этого местного напитка. Кстати, как он называется?

— Терере или холодный мате, — с видом знатока объяснил Пахомов и с шумом всосал своими большими губами содержимое тыковки.

— А вы знаете, господа, очень вкусно! Горьковатый, но если добавить немножко сахара…

— Ой, простите, совсем забыл! — влетел в комнату хозяин с блюдом лепёшек, — вы ещё не ели ничего! Кушайте! Это лепёшки! Очень вкусные из кукурузной муки. Их моя невеста сегодня утром испекла. Да и сахар к терере я вам совсем забыл предложить. Старею…

— Филипп, переведи, пожалуйста! — попросил Орлов.

Пахомов, очень медленно, раздумывая над некоторыми словами, объяснил суть длинной речи хозяина дома.

— Не-ве-ста! — удивился Маковский, делая такую глупую физиономию, что Месса сразу же догадался, что же спросил один из его постояльцев.

— Да, невеста. Ведь моя жена умерла три года назад. Дочь, ей 16 лет, замужем. Сыну 18 лет и он служит в армии. Я же не могу жить один. Вот у меня, как у каждого здорового парагвайского мужчины есть невеста. Ей 15 лет. Зовут её Габриэла, ласково — Габи…

— Услышав возраст невесты, Пахомов поперхнулся терере. С трудом откашлявшись, он рассказал об услышанном своим спутникам.

— Да-с, когда я увидел его физиономию, то сразу же понял, что хозяин дома — извращенец! — Сделал ехидное заключение Маковский.

— Ну, так она ещё совсем, совсем, совсем юная? — сказал Филипп по-испански, с удивлением уставившись на Мессу.

— Почему же она юная? — обиделся хозяин, — это уже совсем зрелая девушка. Как раз для меня, которому через неделю исполняется 37 лет. А вообще, вы не знаете истории Парагвая. Я кратко расскажу, что в прошлом веке после очень страшной войны со странами Тройственного союза, в которую входили Аргентина, Бразилия и Уругвай, в Парагвае совсем не осталось мужчин. Прошло уже 60 лет, но женщин у нас по-прежнему очень много, а мужчин, особенно таких, как я, сильных и готовых любить, по-прежнему очень мало.

Пахомов перевёл. Орлов промолчал, а Маковский, жуя лепёшку, заметил:

— Это уже становится очень интересно!

— Пейте терере! — обратился к гостям хозяин, — я его из хорошей дождевой воды делаю. Вот добавляйте её из этого кувшина!

От услышанного у Филиппа побелели губы.

— Вода, говорит, в кувшине хорошая: дождевая… — прошептал он.

— Так, молодой человек, и дизентерию можно подхватить! Вы, кстати, Филипп, никогда не болели дизентерией? — озабоченно осведомился Маковский.

— Не… нет…, — прошептал тот в ответ.

— И не советую, очень опасная и мерзкая болезнь, — объяснил Владимир.

Для ночлега Месса предложил своим гостям одну из комнат, выходившую окном (без стекла) на овраг. Маковскому и Орлову достались узкие деревянные кровати с продавленными матрасами, а Пахомову — старый топчан. Поправив противомоскитную сетку на окне, они задули керосиновую лампу и легли спать.

Маковский мгновенно стал храпеть. Пахомов вдруг неожиданно вскочил и, держась руками за живот, направился к двери.

— Скрутило! Побегу в уборную! — тихо пожаловался Павлу юноша.

Орлову не спалось. Он слушал комариный писк и лаянье собак где-то за оврагом:

— Сказал бы мне кто-нибудь, лет так двенадцать назад, что я приеду в далёкий Парагвай искать лучшей жизни… Никогда бы не поверил! А вот ведь как судьба складывается. А от неё не уйдёшь! — с горечью подумалось ему.

Орлов стал вспоминать свою жизнь.

Он родился 1 октября 1894 года в Нижнем Новгороде. Когда ему было всего 10 лет, при обороне Порт-Артура погиб его отец, подполковник Фёдор Павлович Орлов. Его вдова, Анна Максимовна, осталась одна с двумя детьми: Павлом и восьмилетней Ольгой. Жили они в просторном деревянном доме с мезонином, из окон которого открывался живописный вид на Волгу.