МбурувичА

— Господин подпоручик, вам бинты сейчас не давят? Вам не больно? — спрашивала Нина.

Но Орлов её не слышал, он видел только глаза этой женщины.

— Юноша, юноша! Очнитесь! Вам плохо? — смеясь, спросила Нина.

— Нет, спасибо! Мне очень хорошо! — ответил Павел и почувствовал, как его кинуло в жар.

После обеда в купе вошёл генерал Риман.

— Господа, вы счастливые люди, потому что удостоились чести ехать в поезде императрицы Александры Фёдоровны! Она назначила меня начальником этого своего поезда, благословила меня и лично передала мне иконки — её благословение вам. Я их раздам каждому. Господа офицеры, вы должны повесить себе эти маленькие серебряные образки на грудь, хранить их, как зеницу ока. Помните, что у вас благословение матушки-царицы, которая молится за всех вас. Ура, господа!

— Ура! Ура! Ура! — громко закричал Орлов и ещё три офицера, находившиеся с ним в этом купе.

Вечером снова пришла Нина. Поздоровавшись со всеми, она сразу же обратилась к Орлову:

— Господин ПОДПОРУЧИК, давайте измерим вашу температуру!

Слово подпоручик она произнесла медленно, нарочито выделяя каждый слог. Павел снова смотрел в её глаза. Они по-доброму смеялись.

— Давайте! — согласился он.

С этой ночи ему стали сниться её синие бездонные глаза.

Когда поезд прибыл в Киев, в купе вошла Нина:

— Прощайте, господин подпоручик! Желаю вам скорейшего выздоровления! Да, хранит Вас Господь!

— Благодарю вас, Нина! Скажите, пожалуйста, вашу фамилию, — попросил он.

— Петрова, — ответила она, — а зачем вам?

— Я письмо вам напишу.

— Юноша, ну разве можно писать письма замужним женщинам?! Мой муж, полковник, на фронте, а я буду вести переписку с вами? Так не делается, юноша! Напишите лучше своей невесте! — довольно резко объяснила она.

В купе вошли санитары с носилками. Когда Орлова выносили из вагона, он в последний раз увидел её необыкновенные синие, самые красивые глаза на свете.

Глава 2

— А… а… а… а! Мыши… и… и! Летучие мыши! — вдруг истошно закричал Пахомов.

Орлов от неожиданности вздрогнул. Он быстро встал с кровати и бросился зажигать керосиновую лампу.

— Что, красные опять наступают? Где мой револьвер? — кричал спросонья Маковский, шаря рукой под подушкой.

— Филипп, что произошло? — спросил Орлов.

Смотрите, Павел Фёдорович! — Пахомов с ужасом тыкал пальцем в стенку.

— Что такое? Что такое? Воры забрались? — вбежал в комнату с лампой Месса.

— Нет, смотрите на стену, смотрите… — шептал Пахомов.

Хозяин дома поднёс лампу к стене.

— Да это летающие кукарачи! — облегченно вздохнул он. — А я думал, случилось чего…

Орлов и Маковский посмотрели на стену. На ней сидели десятка два крупных тараканов величиной с чайную ложку.

— Да-с, знатные тараканчики. И с крылышками! Никогда таких не видел! — с удивлением отметил Маковский.

— У страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки, — произнёс Орлов.

— Вы-с, мой юный друг, доктора бы посетили, чтобы он вам-с порошок успокоительный для нервной системы выписал, — пожелал Маковский Пахомову и вновь улёгся спать.

— Посветите мне, пожалуйста, Павел Фёдорович! Я этих гадов сейчас выбью, — попросил Филипп Орлова и взял свой ботинок.

— Хорошо! Давай! — согласился Павел.

Через пятнадцать минут на стене остались только мокрые пятна. Орлов задул лампу и лёг.

В ноябре 1914 года в Киеве Павлу успешно прооперировали левую ногу. Потом он пять месяцев находился на лечении в Крыму. Здесь ему продолжали сниться синие глаза сестры милосердия Нины. Однажды Павел не выдержал и отправил ей короткое письмо. Ответа он не получил.

Несмотря на успешную операцию и хороший уход, Орлов стал слегка прихрамывать на левую ногу. Павлу, с трудом, удалось упросить старого полковника — председателя медицинской комиссии, чтобы его оставили в армии. Но на фронт Орлова всё равно не отправили, а определили командиром роты в запасной полк в Нижнем Новгороде.

Павел, как и во времена своего детства и юности, после службы стал частенько заходить в столярную мастерскую своего дяди. Пётр Максимович расширил своё дело. У него уже работали не десять человек, как раньше, а тридцать. Орлов становился за токарный станок и принимался вытачивать ножки для кресла или стола, с наслаждением вдыхая запах стружки.

Он часто ловил себя на мысли, что думал о Нине. Почти каждую ночь Павлу снились её бездонные синие глаза. Он вслух разговаривал с ней во сне… Это была мучительная пытка. Сколько она могла продолжаться?

Орлов послал Нине открытку — поздравление с Рождеством. Он и не надеялся на ответ. Но случилось чудо! В середине января от Нины пришло письмо. Она писала, что год назад погиб её муж, а вскоре после этого, скоропостижно скончалась её мама. Нина была вынуждена оставить свою добровольную работу в госпитале и сейчас находилась одна в своей петроградской квартире. В последних строках письма она призналась, что будет очень рада увидеть Павла, если он, разумеется, этого хочет.

— Если я хочу? — воскликнул Орлов, прочитав письмо. — Я ещё как хочу!

На следующий день Павел выхлопотал себе отпуск и поехал в Петроград.

Здесь на Николаевском вокзале он, не торгуясь, взял лихача.