МбурувичА

Улица была пустынной. На углу, на столбе, висела чёрная табличка. На ней белой краской было выведено странное слово «Коррьентес». Что оно обозначало, он не знал, но сразу же понял, что так называлась эта широкая улица. Кейн неторопливо шёл по тротуару, с любопытством смотря по сторонам. Вокруг светились огромные стеклянные витрины шикарных магазинов, где продавали одежду, вино, обувь, ткани… Заметив, что один из домов имел настоящие зеркальные окна, он подошёл и увидел своё отражение: маленького круглолицего подростка с всклокоченными густыми огненно-рыжими волосами, одетого в узкий пиджачок и длинные подвёрнутые несколько раз чёрные брюки.

Над входом в высокую церковь висел флаг — три горизонтальные полосы: синяя, белая и снова синяя. На белой полосе, в самом центре, было изображено солнце с глазами, губами и носом.

— Какой красивый флаг! — восхитился юноша. — Америка!

Дойдя до небольшого, очень уютного парка, где стоял густой аромат неизвестных цветов и растений, Томас лёг на скамейку и мгновенно уснул.

Яркие лучи солнца больно резанули по его глазам и заставили Кейна открыть их. Была жуткая жара, но Томас решил, на всякий случай, не снимать своего пиджака. Улицы были запружены людьми. Мужчины, как правило, в светлых костюмах с галстуками, а женщины в длинных платьях с ажурными зонтиками в руках.

— Ух ты! — вырвался вздох восхищения у Томаса. — Америка!

В животе у него стало урчать от голода. Юноша, быстро проглотил несколько бисквитов, но от этого ему ещё больше захотелось есть. Кейн встал и, не зная куда, побрёл, изнывая от непривычной для него жары.

Сколько времени он шёл, Томас не помнил, но очнулся юноша среди огромных куч песка и щебени. Невдалеке гудели пароходы, и чувствовалась близость воды.

— Это же я в порту оказался! — испугался Кейн.

Он хотел было сразу же вернуться назад, но вдруг запах жареного мяса изменил его намерения.

В тени чахлого дерева сидели человек десять, одетые в лохмотья. Перед ними, на нескольких кованых оконных решётках, под которыми ярко тлели малиновые цвета угли, лежали огромные куски шипящего мяса.

— Факон! Факон! — нетерпеливо произнёс грузный бородатый мужик лет сорока пяти.

Молодой парень лет семнадцати быстро вскочил и подал бородатому длинный нож.

«Факон» — было первым словом, которое узнал Кейн в Америке.

Бородатый достал из большого мешка хлеб, имевший форму кирпича, и разрезал его вдоль на две части. Затем он ловко наколол факоном огромный, понравившийся ему кусок мяса, и небрежно бросил его сверху одной половины хлеба.

За бородатым эту процедуру проделали все остальные. Каждый снимал с пояса свой факон, доставал из мешка хлеб, разрезал его на две части, а затем остриём ножа накалывал кусок мяса и укладывал его на хлеб.

Томас вплотную подошёл к решёткам, от которых вверх поднимался одуряющий аромат.

Бородатый, широко открывая рот, укладывал на язык бутерброд, а затем отрезал его своим факоном у самых губ. Было очевидно, что откусывать хлеб с мясом здесь являлось дурным воспитанием.

— Здравствуйте! — негромко произнёс Кейн, не в силах оторвать свой взгляд от решёток.

— Здравствуй! — ответил на очень корявом английском бородатый и продолжил уже на своём странном языке.

Томас с огорчением понял, что все знания английского языка у бородатого на этом закончились.

Кейн, не понимая, о чём говорит бородатый, согласно кивал головой, при этом захлёбываясь собственной слюной.

Бородатый, поддев своим факоном огромный кусок мяса, положил его на половину хлеба и протянул Томасу.

У юноши затряслись руки от возбуждения. Он, схватив бутерброт, сразу же впился в него своими молодыми крепкими зубами. Более вкусной еды, чем этот кусок нежной, пахнувшей дымком телятины, Томас не ел никогда в своей жизни.

— Хорошая страна Америка! Она мне очень нравится! Простые оборванцы едят здесь, как короли, — с восхищением думал он, работая челюстями.

Бородатый что-то буркнул очень недовольным тоном. Тот час худющий и длиннющий парень лет восемнадцати, бросив жевать свой бутерброд, подскочил с земли и поставил на решётку закопчённый чайник.

Мужик лет сорока пяти без левого уха достал из мешка большую деревянную кружку без ручек (позже Кейн узнал, что на самом деле это была высушенная тыква средних размеров) и, почти до самого верха, насыпал в неё мелкорубленных зелёных листьев, и сунул туда же металлическую трубку белого цвета. Затем из чайника налил в эту кружку без ручек воды и уважительно вручил её бородатому.

Тот, сделав маленький глоток, передал кружку Кейну.

— А что с ней мне делать? — испугался Томас, держа её в своих руках. — Сделаю я глоток, как бородатый! — решил он.

Жидкость была тёплой и горьковатой, но юноше она показалась приятной на вкус. Кейн всосал в себя ещё несколько глотков и бережно вернул кружку бородатому.

— Мате! — громко рыкнул тот, ткнув своим грязным пальцем в эту кружку.

На прощание одноухий подарил Кейну половину хлеба и кусок жареного мяса солидных размеров.