МбурувичА

— Как плохо, что в Америке не говорят по-английски! Хотя я уже знаю два слова «факон» и «мате». — Размышлял Томас, слоняясь по улицам. Стало так жарко, что он решил умыться в фонтане, который увидел в маленьком парке. Кейн уже было окунул свою руку в холодную прозрачную воду, как неожиданно услышал английскую речь. Томас резко обернулся. На лавочке сидели парень лет двадцати, одетый в роскошный белый костюм с галстуком и мальчик лет восьми-десяти.

— Сэр! Сэр! — ринулся к ним Кейн. — Здравствуйте!

— Привет! — удивлённо промямлил парень, пристально рассматривая кургузый пиджачок и длинные подвёрнутые брюки Кейна. — Ирландец?

— Да, сэр! Из графства Оффали. Меня зовут Томас Кейн.

— А я из Дублина. Меня зовут Патрик Мак-Махон.

— Очень приятно, сэр, здесь, в Америке, встретить земляка, сэр! — искренне обрадовался Томас.

— Да прекрати ты обращаться ко мне «сэр»! — резко оборвал Кейна Патрик и протянул ему руку.

— Послушай, земляк, я с самого утра брожу по улицам и никак не могу понять, почему здесь все говорят на каком-то дурацком языке! — высказал своё сомнение Томас.

— Почему же на дурацком? — удивился Мак-Махон. — Это испанский язык.

— Ис-пан-ский-й? — удивлённо протянул Кейн. — А мне говорили, что в Америке говорят на английском. Ведь мои родные дяди живут Америке!

— Так они наверняка живут в Северо-Американских Соединённых Штатах! — догадался Патрик.

— Ну и что? — не понял Томас.

— А то, что ты находишься не в Северной Америке, а в Южной! И город этот называется Буэнос-Айрес и является он столицей Ар-ген-ти-ны! Поэтому и говорят здесь по-испански, — несколько раздражаясь от тупости своего собеседника, объяснил Мак-Махон.

— Какая такая Ар-ген-ти-на? — ужаснулся про себя Кейн. Ведь мне сказали, что пароход едет в Америку?!

— Патрик! Патрик! — вдруг закричал мальчик, сидевший рядом с Мак-Махоном. — На меня села оса! Оса! Она меня сейчас укусит!

Собеседник Кейна повернулся к мальчику и стал отгонять осу. Кейн же в это время туго соображал:

— Ничего не пойму! Ну ладно! В конце концов, пусть это будет и Аргентина! Может она и лучше, чем эти Северо-Американские Соединённые Штаты? Я же сам недавно видел, что здесь даже оборванцы едят вкуснейшее мясо! Как короли! И не просто едят, а много! И даже угощают им незнакомцев. Значит, люди в Аргентине живут очень хорошо.

— Слушай Томас, а ты надолго сюда приехал?

— Навсегда! — твёрдо заявил Кейн.

— А писать и читать ты умеешь?

— Немножко. А что?

— Плохо! — вздохнул Мак-Махон. Вот я знаю английский язык, литературу, историю, поэтому работаю домашним учителем в одной довольно богатой семье. У меня в их доме имеется своя удобная комната. Питаюсь я бесплатно. Оклад у меня приличный. Ведь в этом городе очень много богатых людей, которые мечтают дать своим детям английское образование и воспитание. Но так, как в Буэнос-Айресе очень мало англичан, то нанимают нас, ирландцев.

— Ух ты! — восхитился Кейн.

— Ну а ты, Томас, конечно же, не сможешь! Но я знаю, как тебе можно помочь, хотя бы на первое время.

Вечером Патрик и Томас сели на поезд и через два часа оказались в городе Лухане. Затем по грунтовой дороге, освещаемой яркой луной, около часа он шагали до имения «Ла Чоса», хозяином которого был богатый ирландец Хуан Браун.

Огромный кирпичный дом с крышей из красной черепицы, большие склады, стада овец, земли, на которых они паслись — всё это принадлежало Хуану Брауну. Патрик Мак-Махон являлся его очень дальним родственником.

Хуан Браун с удовольствием взял Кейна к себе пастухом, несмотря на то, что у юноши не было никаких аргентинских документов.

Томас работал ещё с двумя молодыми креолами, парнями лет по двадцать. Их труд оплачивался шерстью. Тридцать процентов от стрижки овец принадлежало им троим.

Кейн раньше всегда думал, что он у себя на родине жил в нищете, но оказавшись в условиях, в которых существовали местные пастухи, упал в глубокую тоску. И было от чего! Хижина, в которой они жили втроём, была сооружена из толстых высоких кольев, вбитых в землю. Крыша — из старого, почерневшего от времени, камыша. Ложем служили охапки сена, брошенные на землю.

Летом Кейн умирал от страшной жары, а зимой от жуткого холода. С утра до вечера он пил мате, а перед сном пастухи жарили на решётке мясо и наедались им до отвала.

Целый год Кейн кроме овец и своих друзей-пастухов никого не видел. Ни разу он не покидал имение «Ла Чоса». За это время Томасу после продажи, причитающейся ему части шерсти, удалось скопить приличную сумму денег.

— Ещё два года и я смогу уже иметь стадо моих овец! А через год, они будут пастись уже на моей земле! — подсчитывал всё время Кейн.

И эта мысль согревала его в ненастные и холодные ночи, когда он, зарывшись в сено, пытался согреться, чтобы заснуть.

Все планы Томаса нарушил Патрик Мак-Махон. Он появился в имении в ноябре, чтобы навестить своего родственника и узнать о том, как поживает Кейн.

— Томас, мне рассказали, что ты целый год работал без единого выходного? — поинтересовался Патрик.

— Да, а зачем мне выходные?

— Тебе что, не интересно посмотреть аргентинскую столицу? — изумился Мак-Махон.