Мэбэт

Мэбэт опустился в снег.

— Отдохни немного, — сказал Войпель. — Сейчас, чует мое сердце, предстоит война попроще. Видишь полоски на снегу, будто два узеньких ремешка? Это следы лыж.

— Лыж?

— Да, лыжи у рэккэнов маленькие, чуть меньше, чем они сами.

Второй чум: рэккэны

Рэккэны — это карлики, плосколицые, кривоногие, с узенькими уродливыми глазками. Совсем как люди, они строят чумы на распорках из рыбьих или птичьих костей, делают лыжи, подбивая их мышиным мехом; у них есть котлы из меди и прочая утварь. Вооружаются карлики крохотными луками и пальмами, с лезвиями не длиннее иглы. Оружие необходимо рэккэнам не столько для охоты (на тех же мышей — ради камуса, или бурундуков — ради пим и малиц), сколько для войны друг с другом.

Высшим счастьем считается для них устроить свой чум в человеческом жилье — в постели хозяев, в колыбели или на полозьях нарт и повсюду кочевать с людьми, принося им несчастья. Несчастьем карлики насыщаются, как небесные боги сладкой, невидимой Сурьей. Поскольку людей меньше, чем рэккэнов, они постоянно дерутся друг с другом за каждого человека, да и не ко всякому чуму можно пристроиться. Войны их кажутся бессмысленными, поскольку они — духи, и убить друг друга не могут. Но отогнать соперника от сытого места вполне в их силах. Побежденные ходят голодными, отчего в них больше злобы, но — к благу людей — меньше сил. Самое большее, на что способны отощавшие карлики — это проделать дыру в ровдуге, опрокинуть в очаг котел с варевом или поссорить молодую женщину с матерью мужа.

Зато тем людям, у которых рэккэны прижились — совсем худо. Неудача и горе кочуют вместе с ними.

Заглядывали карлики и в становище Мэбэта. Мать без жалости отдала им дух дочерей и внучку своего любимца, посчитав столь щедрый выкуп достаточным для того, чтобы духи отступились от Мэбэта раз и навсегда. Так и вышло — карликам оставалось только облизываться, ведь сам человек рода Вэла оставался для рэккэнов пищей сколь сладкой, столь и недоступной. К тому же Войпель нагнал на них страха — пугал маленьких духов, громко щелкая клыками перед их мерзкими рожицами, а людям казалось, что пес забавляется ловлей мух.

Чум рэккэнов Мэбэт прошел беспрепятственно.

Он только видел, как на снегу в расстоянии половины полета стрелы, возникали полоски, похожие на низки черного бисера — то карлики выходили издалека посмотреть на человека, который так и не достался им. Вид огромного серого пса не позволял подойти ближе — не то, что напасть.

— Здесь хоть и спокойно, однако спать не следует, — предупредил хозяина Войпель, — а то они срежут подошвы, или искромсают одежду в лоскуты.

Пес остановился и грянул лаем — черные полоски тут же исчезли.

— Без тебя лучше бы мне остаться среди мертвых.

Войпель не ответил на похвалу.

— В жизни много такого, к чему собаки не причастны — только люди, — сказал он после недолгого молчания. — Будет время, когда я ничем не смогу помочь тебе.

Третий чум: духи обиды

В третьем чуме встретили Мэбэта духи хозяев тех земель, в которых любимец божий гнал и бил чужого зверя. Много нагрешил человек рода Вэла, потому и вышло против него столько духов, что не сосчитать. Они стали войском против человека и пса и молчали. Наконец, трое хромых вышли из рядов — у них были лица Ившей, тех самых, чьи ноги Мэбэт прострелил, усмехаясь при этом: «Давайте поделимся, родственники, вы мне зверя, я вам — жизнь». Сзади стояли еще двое — те, которые испугались и убежали. Мэбэт видел лица врагов будто сквозь мутный бугристый лед.

— Так все-таки, почему ты назвал нас родственниками, ведь мы Ивши, а ты — Вэла? — спросил, наконец, один из хромых.

— Все люди в тайге — родственники, — немного погодя ответил Мэбэт.

Он старался быть приветливым, потому что почувствовал внутри необъяснимое: это был стыд. Но мягкую речь духи приняли за трусость.

— Теперь ты уже не тот, что прежде, — довольно сказал один из них. — И стать не та, и спеси нет, и малица в дырах. Какие собаки тебя рвали?

Дребезжащим смехом затряслась толпа.

— За зверя, которого ты бил в чужих землях, полагалось наказать тебя, крепко наказать. Но видно кто-то из бесплотных хранил тебя от справедливого суда. В том не наша вина, Мэбэт, что ты до сих пор не наказан. Но теперь нужно все расставить на свои места. Чем откупишься?

— У меня есть стадо, большое стадо. Возьмите из него, сколько сочтете справедливым.

— Вот видишь, ты о справедливости заговорил. А там, — дух ткнул пальцем куда-то поверх головы Мэбэта, — там ты признавал справедливость только твоей силы, которая, сдается нам, была и не твоя вовсе.

Смех коротко прокатился по толпе.

— Глупый человек, — продолжал хромой. — Зачем нам твое стадо? Мы ведь духи, духи обиды. Нам не так жалко зверя, которого ты у нас отнял, и даже простреленных ног не слишком жаль — хотя и больно было. Ты заставил нас пережить позор, стыдиться смотреть в глаза женщинам и ходить средь людей с тяжестью в душе, постоянно ожидая насмешек. За это — чем отплатишь?

Последние слова дух не произнес — прокричал и толпа пришла в движение.