Меч

— Тогда отпусти Забаву на волю и проходи. Она уже осознала свою ошибку и запрос на горшок сейчас сделает.

От заступничества начальства девушка ожила. Так быстро избавиться от стархоза, нашедшего непорядок, еще никому не удавалось. Старик мог часами распекать виновника, невзирая на его звания и заслуги. Однако от радости Забава допустила следующую ошибку.

— Я прямо сейчас напишу! — зачастила она. — Вы даже уйти не успеете! Прямо с собой заберете!

— Ишь, торопыга! — возмутился старик. — Совсем порядка не знаешь! Ты должна бересу ко мне вместе с горшком принести, там я горшок в книгу занесу, число учетное напишу, а потом уже и сажай в него свои глазки!

— Они не мои, они любавины! — чуть не плача прошептала горничная. — Их из горшка высаживать нельзя! Погибнут!

— Ладно, уговорила, — смилостивился Жила, — возьму на себя вину. Неси с цветком.

Великодушие стархоза настроение горничной не улучшило.

— Он же с землей! — убито сказала она. — Тяжелый! Четыре поверха вниз тащить, а потом обратно…

— А ты Добрю помочь попроси, — с улыбкой подсказал воевода, слушавший окончание разговора в дверях службицы. — Заодно и проверишь. Если парень ради тебя к Жиле Каменеву пойдет, значит, точно любит! — и, не обращая более внимания на зардевшуюся девушку, обратился к стархозу. — Проходи, губитель молодежных порывов, проходи. С чем пришел?

Старик неодобрительно покачал головой, но прошел в службицу. Не спрашивая разрешения, устроился за столом. Лютый вернулся на свое место.

— Ну? Рассказывай, что тебя из подвалов вытащило и аж на третий поверх привело! Не верю, что ты ради того поднялся, чтобы Забавины горшки считать!

Самый старый работник Управы ходить по лестницам не любил, это знали буквально все. И пользовались. Иногда, правда, попадаясь на горячем, как сегодня Забава.

— Распустил ты, Буривой Володимеров, молодежь! — проворчал Жила. — Совсем от рук отбились! А у меня уже сил нет по всей Управе за порядком следить. Выделяй оплату на помощника[39] мне. Буду внука на службу кликать, да дела передавать потихоньку.

Семейство Кремней было особым семейством. Во-первых, всех первенцев семьи звали либо Жилами, либо Камнями. И все они работали стархозами. Жилы в Скрытной Управе, Камни — в Теремной Страже. Когда кто-то из Кремней собирался на покой, он передавал дела внуку. Год-другой дед и внук работали вместе, после чего старик уходил. Судя по рассказам, ходившим по Управе чуть ли не со времен Вукомила, повадки стархозов были одинаковы во все времена. Занудливы Кремни были на диво, но и порядок в хозяйстве всегда был образцовый. Легко было посчитать, что служили стархозы по полтора-два обычных срока. Чем занимались остальные члены семейства, Лютый не ведал. Но если учесть, что семейное имя[40] давно стало нарицательным…

— Выделю, не вопрос, — согласился Лютый. — Но это можно было по разговорнику решить. К делу давай.

— Ты меня просил склады наши просмотреть, — заговорил стархоз. — На предмет вещей непонятных и хранящихся не менее нескольких веков.

— Ну, про века я не говорил, — уточнил Лютый.

— На каждый предмет срок годности имеется, — назидательно сказал старик. — Как выходит он, так вещь списывается, и уничтожается, ежели другого приказа не поступает, — старик посмотрел на воеводу, проверяя, правильно ли тот понял. Потом продолжил. — Но порядок тот три века назад введен. До того какие-то вещи раньше списать могли, а какие-то и оставить. Так что всё, что младше трех веков, либо уничтожено давно, либо хорошо понятно и известно. Например, столу твоему восемьдесят три года. Хотя срок службы у него по бересам всего двадцать! Но ни один старший по Управе его выбросить не дает. И ты — тоже.

Жила обвиняющее уставился на начальника.

— Так удобный же, — улыбнулся Лютый.

— Во! — воскликнул стархоз. — А мне приходится каждый раз срок годности продлевать. Еще прапрадед мой в первый раз это делал! Но отвлеклись! Из старых вещей, что более трехсот лет на складе лежали, большинство списано давным-давно. И уничтожено, согласно порядка. Но кое-что осталось. В основном, чепуха бестолковая. Оружие всякое да доспехи. Сто лет назад всё это передали в Выставки[41]. А что в особо скрытном порядке хранилось — то в Особое Хранилище ушло.

Жила замолчал, налил себе воды из кувшина, степенно отпил и продолжил.

— Когда учет в машины счетные заводили, туда только то внесли, что на самих складах было. А старые книги не стали. Хотя и говорил я, что надо всё включить. Мало ли… Но молодежь, она ж вечно торопится. Хорошо, книги сохранились, глянуть можно, что и куда передавалось…

Лютый всем своим существом почуял удачу.

— Не тяни, Жила Каменев! Что нарыл?!

— В Центральную Выставку Кордно передали поддоспешники тканевые. Тридцать штук. Хранились с начала учета. Не менее пятисот лет. Странностей две. Что за ценность такая в поддоспешниках, что их в Скрытной Управе хранят? И почему ткань за такой срок не развалилась да не истлела?

Буривой потянулся к разговорнику.