Меч Аркаима

— Как все, — пожал плечами Алим. — Дядя не такой уж большой сторонник боевых действий. Грабить — да! Он считает, что это его такой своеобразный бизнес. Он так деньги зарабатывает. А драться с Россией бессмысленно, её всё равно победить нельзя. А вот деньги на ней и на своих покровителях заработать можно! Вот когда бой был с псковским десантом. Его же звали. Но он даже не почесался. Во-первых, он когда-то служил в этой дивизии и они для него как бы свои, а во-вторых, он сказал, что ему платят вообще за уничтожение русских солдат, а десантники они или нет, никто не обговаривал. А как только пришло донесение, что недалеко движется колонна с продовольствием, состоящая из двух машин — сразу засобирался. Не знаю, перед кем он там отчитывается, кому он свои отчёты пишет и от кого деньги получает, но ему бы быть сценаристом в Голливуде — цены бы ему не было! И зарабатывал, наверное, столько же.

— Это почему?

— Почему зарабатывал? Потому, что талант!

— Нет. Почему сценаристом?

— Ну, как же! Один стиль! Пока русские от немцев Европу освобождали, у американцев была более весомая миссия — они спасали рядового Райна. Не смотрел такой фильм? Ну не важно! Так вот у дяди такой же стиль в отчётах. Пока у кого-то была незначительная трёх дневная стычка с псковским десантом, дядя вёл великий бой, даже где-то эпохальную битву за две машины с продовольствием. Кстати и режиссер он не плохой, так снимает живописно — засмотришься и правда поверишь, что бой грандиозный.

— Ай, молодец, Исбахан! — беззвучно смеялся Муса.

— Одобряешь?

— На дураках деньги только и зарабатываются!

— И на крови!

— На крови — большие деньги! Очень большие!

— Так зачем мы идём? Кто поверит в эту хрень с мечём?

— Объясняю — деньги делаются на дураках! И на крови! Будет уверенность в победе — будет война, будут деньги! Что я тебе объясняю? Тебя дядя сказал идти со мной? Сказал! Вот иди и помалкивай!

Немного помолчав, Муса задал Алиму другой вопрос:

— Как он раньше воевал, не знаешь?

— Так по слухам — пожал плечами чеченец. — Началось всё с грабежей поездов. Так многие у нас начинали. Ну, в Чечне.

— Я понял. Людей то же похищал?

— Нет. Он считает, что это работа для тупых. Украдут какого-нибудь солдатика, а потом не знают, что с ним делать. Выкуп с него не возьмёшь. Как оказывается не все русские миллионеры! У этого солдатика родители максимум тысячу в руках держали. О сотнях тысячах они только слышали, да, в лучшем случаи, по телевизору видели. Он из России автомобили угонял. Пригонял их в Чечню — там их искать никто не решался. В Чечне их разбирал на запчасти. Отмывал, сортировал, упаковывал и всё такое. Потом в Москву их отправлял, как бы эти запчасти из Китая. Если эти детали долго не прослужат и быстро выйдут из строя, на предъявленные претензии всегда можно сказать: «Ну что же вы хотели? Это настоящее китайское качество! Зато дёшево!»

— Какой молодец у тебя дядя! — засмеялся Муса.

— Это — да! Умеет он деньги зарабатывать. Бизнесмен!

— Ладно, давай спать, поздно уже.

ГЛАВА 11

Избушка стояла на поляне, на мысу, на стечки двух речек, окружённая кустами и деревьями. С одной стороны за прибрежными кустами шумела Выкса, а с другой стороны, за соснами гремел по камушкам Чорол. Перед впадением в Выксу, Чорол вырыл яму в русле, но течение не уменьшил.

— Чья это избушка? — спросил любопытный Афоня.

— Чья? Нет ничья. Общая — ответил Григорий Тарасович. — Рыбаки летом здесь живут, зимой — охотники раньше останавливались.

Избушка состояла из двух половинок — небольшой узкий коридорчик — сени, и собственно избы, с одним окном, как и дверь, глядевшие на Чорол. В сенях входная дверь открывалась во внутрь. А дверь в комнату — наружу, в сени. Внутри, в углу, слева от двери красовалась печка-буржуйка, обложенная диким камнем. Перед окном стол с двумя лавками, одна из которых была вделана в стену, по стенам — трое двухъярусных нар. Вот и всё, собственно, убранство избушки, если не считать многочисленных крюков, в смысле — вешалок, и полок на стене. Справа в углу наискосок от печки на самодельном грубом иконостасе стояли три иконы.

Вещи были занесены в избушку. Стали располагаться, выбирая себе лежанки. Разожгли печку, на неё приготовили ужин. Пили чай.

На улице темнело. Григорий Тарасович поглядывал в окно, как будто ждал кого-то.

Лайка болталась где-то на улице. За окном слышалось шуршание её лап по гравию.

Завязался разговор.

— Григорий Тарасович, — попросил Афанасий, — а вы бы рассказали поподробней о сибирских князьях?

— Вы же говорили, что таких нет!

— Могли и ошибиться. К тому же это народный фольклор, в нём могут содержаться какие-то сведения, неизвестные науке. В конце концов, вам, что жалко, что ли!