Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!»

Андрей без страха смотрел на две протянутых к нему лапищи, но ответить пока не мог — лихоманка обрушилась на него с новой силою. Брат Ульрих принял это за видимое проявление страха и сдавил своей ладонью Никитина за горло.

— К-хе!

Такого варварского обхождения с собою отставной офицер никак не ожидал, даже мемекнуть не успел.

— Говори, грязная свинья!

Рыцарь перешел от слов к «экспресс-допросу» и двумя ладонями надавил на голову так, что Андрей ушел по макушку под маслянистую пленку. И неожиданно подумал, что таких перипетий судьбы он еще не испытывал. Однако мысль тут же вылетела из головы, ибо он стал задыхаться и случайно глотнул, но не живительного воздуха, а омерзительной дряни, что стала отлипать от его тела.

— Говори!

Сильные руки выдернули его из воды, но Андрею стало не до разговоров — кое-как успел перегнуться за кромку бочки. Его мучительно вырвало, но, к великому изумлению, почти перестало трясти, даже зубы стали лязгать намного меньше.

А может, все потому, что сейчас Андрей испытывал не страх, а горел в нешуточной вспышке ярости. Он бы вцепился в глотку крестоносца, но сил пока не имелось.

Бывший майор стал тереть себе грудь, где пьяный медбрат в той жизни оставил неправильную наколку группы крови. Но которая, по немыслимому совпадению, являлась знаком командора ордена Святого Креста. Он тер пальцем место шифровки и одновременно с хриплой яростью, в несколько приемов выкрикнул:

— Ты… ч-то… тва… ришь! Сю-да… пос-мо… три…

Рыцарь немного опешил, отшатнулся, но тут же наклонился, что-то сообразив. И сам стал тереть толстым узловатым пальцем кожу, повелительно крикнув оруженосцу:

— Сюда свети!

Теперь Андрей видел его лицо вблизи — волевой подбородок, рассеченный шрамом, который не могла скрыть коротко подстриженная бородка, щетинка усов, крючковатый нос, сетка морщин вокруг стальных глаз да обильная проседь в густых черных волосах.

«За пятьдесят лет, — спокойно думал он, откинув назад голову. — Только они с братом Любомиром, единственные из рыцарей, что остались в живых со дня Каталаунской битвы. Ну, и я, конечно, самозванец хренов! А ведь явно что-то разглядел, вон как пот потек, да лицо бледнеть начало. Шо, брат Ульрих, не ожидал?! Сейчас тебя до самой задницы продерет! Ты еще в мое лицо вглядись!»

Видимо, у майора на секунду открылся дар телепатии или внушения по методу легендарного Кашпировского — но рыцарь поднес свечу прямо к раскрытым глазам Андрея и долгую минуту вглядывался в его черное от «мазута» лицо.

«Что, брат, доходит?!»

Он держался невозмутимо и строго, ибо боялся хихикнуть — глаза брата Ульриха медленно выпячивались из глазниц, рыцарь даже пару раз потер свои очи, словно был не в силах осмыслить увиденное, а массивная челюсть стала отвисать от изумления, если не сказать крепче, раскрыв безупречно сохранившиеся зубы.

— Боже мой! Командор фон Верт!

Стоявший за спиной рыцаря Дитрих, тоже почтенных лет крестоносец, никак не младше по возрасту самого Андрея, схватился левою рукою за грудь и спустя секунду, не в силах устоять на ногах, уселся прямо в бадейку. Хорошо, что кипяток из нее был вылит раньше, а то бы бедолага обварил бы себе пятую точку.

«А мужик явно второй срок служит, еще до Каталауна в орден вступил и настоящего фон Верта видел. Вона его плющит и таращит, бедного, как отца Павла в первый раз!»

— Брат Андреас! Хранитель…

Рыцарь наконец поверил собственным глазам и впал на добрую минуту в столбняк, мотая головой, как гужевая уставшая лошадь, сам боясь поверить в увиденное.

Затем неожиданно встал перед бочкой на колени и, к великому удивлению Андрея, с видимым почтением поцеловал его грязную ладонь, лежащую на краю бочки.

— Прости, брат, не признал…

— К-ха! К-ха!

Тошнота подступила к горлу, Андрей почувствовал резкий запах «мазута». Он мучительно закашлял, его снова вырвало. А затем кашель навалился снова, но другой, хрипящий — следствие долгого нахождения в гибельной ледяной купели.

— Дитрих! Баб сюда зови! Быстро согреть его светлость! Горячего вина с корицей и перцем. И мед разогрейте! Горчицу приготовить для растирания! Быстро!

Брат Ульрих все понял правильно и сразу принял неотложные меры. По его лицу промелькнула тень ужаса, причину которой он разъяснил дрожащим голосом:

— Как бы тебя лихоманка болотная не пробрала, брат-командор! Не сгорел бы ты, простыл сильно! Нет-нет, ничего мне не говори, побереги горло! Сейчас тебя помоют и разогреют!

Приказы рыцаря были исполнены молниеносно. Через несколько секунд в комнатенку вбежали три бабенки, по всей видимости, мывшие его раньше, когда он находился в беспамятстве. Одна лет сорока, худая, как шпалина, некрасивая, даже страшненькая, а вот две помоложе, лет 25–30, одна статная, а другая пухлявая, в домотканых, до пола рубашках. Причем мокрых, которые не столько скрывали, сколько подчеркивали все округлости и выпуклости.

— Тереть его светлость без передышки. Водой горячей постоянно мыть! Сильно замерзли они! Вы и так знаете, что делать! А ты приготовь постель и убирайся вон!