Меч демона

Барабанный бой приблизился, но доносился он не с лестницы. Похоже, он звучал у него в голове, только этот барабанщик принадлежал к другому миру. Пот ручьями стекал по лбу и ребрам.

– Ага! – Колдунья посмотрела на него, и в ее глазах вспыхнул безумный огонь, а алые губы растянулись в улыбке. – Ты тоже чувствуешь это?

Она окунула два пальца в кровь и начертала на его груди знак. Кровь была холодной, как лед. Еще раз окунула, еще знак… Прикусив кончик языка, она старательно рисовала на его теле какой-то тайный символ и, казалось, ничего не замечала. Ледяной холод обжигал кожу. Кинжал светился ровным желтым светом, но он не чувствовал его жара, только холод от знака. Рисунок расползался по телу – она прошлась пальцем вокруг его сосков, по ребрам, наверх – до ключиц, вниз – почти до пупка.

«Дум… Дум…» Грохот барабана наполнил подземелье, и теперь он понимал, что это стук его собственного сердца, стук, усиленный до безумия. Может, так звучит смерть? Но зачем так громко? И почему так медленно? «Дум… Дум… Дум…» Прекрати! Остановись!

– Вот! – торжествующе вскричала колдунья, хотя теперь сквозь грохот он слышал ее с трудом. Она отставила чашу в сторону. – Слышишь меня, любовь моя? Почти уже все!

Она схватила окровавленной рукой кинжал. Возможно, она говорила и что-то еще Тоби слышал только неестественно громкий грохот своего сердца. Он попробовал пошевелиться – мускулы отказывались повиноваться. Вообще ничего не произошло. Он мог только смотреть, как шевелятся ее губы, и следить, как она опускает кинжал. А она опустила острие на знак, который уже начертила у него на коже, и добавила новую линию, надрезав кажу так, что его кровь смешалась с ее. Он не почувствовал боли. Нет… он увидел, как глаза ее вдруг испуганно расширились. Она подняла кинжал, словно готовясь ударить.

«Вперед!»

На каменном полу лежал закованный в цепи юноша – рослый и крепкий, и все же только юноша с широко раскрытыми от страха глазами и ртом. Он лежал с обнаженной грудью, исчерченной непристойными демоническими знаками, которые мерцали живым адским огнем. Рядом с ним на коленях стояла женщина в богатом платье, стискивая в руках кинжал, сиявший зловещим внутренним светом. Вокруг часовыми застыли четыре фигуры. Человеческими у них были только руки, державшие свечи, да глаза. Под капюшонами же клубилась чернота.

Юноша дернул плечами, и его руки освободились только несколько звеньев ржавой цепи свисали с кандалов на запястьях. Даже для его роста кисти рук казались большими – руки человека, с детства доившего коров. Тяжелый кулак отшвырнул женщину в сторону, словно отмахнулся от надоедливого насекомого. Она растянулась на полу кинжал отлетел куда-то к стене, и желтый огонь погас.

Барабан все грохотал в подполье не осталось других звуков, кроме этого неумолимого стука. «Дум… Дум… Дум…»

Юноша протянул руку и схватился за железный ошейник. Одна из тварей в балахонах уронила свечу и бросилась к кинжалу. С развевающимися словно крылья полами балахона она перемахнула через всю темницу и приземлилась на колени рядом с юношей – любой человек остался бы после такого приземления калекой. Она подняла кинжал, целясь ему в сердце.

Юноша разорвал ошейник. Его рука двигалась невероятно быстро. Она схватила черную тварь за запястье и рванула вперед. Существо в балахоне рухнуло, кинжал звякнул об пол. Одна рука перехватила тварь за бороду, вторая сомкнулась у нее на плече… И… и голова под капюшоном как-то странно запрокинулась. Клубившаяся под балахоном чернота съежилась и растаяла. Руки отшвырнули обмякшую оболочку, словно рваную подушку.

Свет в помещении погас окончательно – трое других существ побросали свои свечи и устремились к лестнице. Воцарилась кромешная темнота, и тем не менее юноша каким-то образом мог видеть. В темноте светился каждый камень, и сырость на скальной стене поблескивала то ли лунным светом, то ли лиловым отсветом застывшей молнии.

Юноша сел и потянулся к правой лодыжке. Пальцы сомкнулись на металле, мышцы напряглись, хрустнули суставы. Металлическое кольцо с лязгом разомкнулось. Руки переместились на левую лодыжку. Это были все те же руки – руки Тоби Стрейнджерсона, но сила в них была чья-то чужая, превышающая силу смертного человека.

Барабан все продолжал свой неумолимый бой. Юноша уже вскочил и устремился в погоню черная фигура как раз исчезала на лестнице. Он поймал ее за конец балахона, дернул назад, поднял, взмахнул ею в воздухе, размозжил ей голову о стену, бросил на пол и перешагнул через нее, продолжая погоню. Он взлетел по лестнице, повинуясь все тому же несмолкающему ритму: «Дум… Дум…»

Последняя из двух спасшихся тварей захлопнула за собой решетку. Лязг должен был бы разбудить весь замок, но Тоби слышал только барабанный бой. А за решеткой, спеша к выходу, метались черные балахоны.