Меч ее отца

Хоть налетчики и не сожгли дом Джелина, зато утащили всю еду, какую только смогли найти. Она сомневалась, что отыщет хоть что-нибудь на полках. В деревянном ящике Таура обнаружила полбуханки хлеба. И это было все. Но за коробкой с хлебом она наткнулась на что-то еще. В чистую ткань было завернуто несколько кусков вяленой рыбы и большой ломоть сыра. Ее возмущение выросла, когда она разглядела мешочек картофеля, горшок с медом и горшочек топленого жира. И сушенные яблоки на самой задней полке. Коса чеснока! Дарда прятала все эту богатство и заставляла перебиваться пустым супчиком!

— Утаила от нас хорошую еду! — обвинила она Дарду, обращаясь к шкафу. Она отломила кусок сыра и сунула его в рот.

— Немедленно! — заревел отец за спиной. — Я хочу жрать!

Таура оглянулась через плечо — отец скалился. Глаза его сузились, он почти рычал. Таура вынесла к столу хлеб, мед и сыр. Он не стал дожидаться, когда она разложит их, а тут же схватил хлеб грязными руками. Она бросила сыр, поставила мед и отступила от стола.

Бросив взгляд в сторону Дарды, она тихо произнесла:

— Мама, они нас обманывали. Джелин говорил, что еды не хватает, а Дарда прятала ее!

Голос Дарды задрожал от страха и возмущения:

— Это была наша еда, всегда, пока все это не случилось! Мы ничего вам не должны! Это была еда для моего мальчика; ему нужно есть, чтобы расти! Мы с Джелином и не ели ее! Это еда для Кордела!

Отец, похоже, ничего не слышал. Он поднес хлеб ко рту и постарался откусить как можно больше.

— Пить! — закричал он, прожевав. — Что-нибудь выпить. Я хочу выпить!

У них была только вода, и Таура наполнила кружку. Ее мать поднялась, пошатываясь, потом согнулась и прижалась к Гефу. Ее брат-дурачок качался туда-сюда. Не обращая внимания на свою рану, мать пыталась успокоить его. Таура взяла тряпку, в которую был завернут хлеб, и подошла к ней.

— Покажи мне, — попросила она, присев рядом.

Глаза матери вспыхнули темным огнем.

— Убирайся прочь! — закричала она и толкнула Тауру так, что она растянулась на полу. Но тряпку забрала и к ране прижала. Та слегка покраснела. Рана неглубокая, подумалось Тауре. Но ей все равно было страшно.

— Прости меня, — выдавила она. — Я не хотела! Я не знала, что делать!

— Знала! Но просто не хотела этого делать. Как всегда!

— Семья — это главное! — воскликнула Таура. — Ведь вы с папой так говорили. Главное — семья!

— А он похож на того, кто думает о своей семье? — возмутилась мать.

Таура посмотрела на отца. Сыр почти исчез. Он макал кусок хлеба в горшок с медом и обсасывал сладкое. Она видела, как он тянет еду в рот. Потом отброшенный горшок покатился по столу, упал и разбился.

Опираясь на плечо Гефа, мать поднялась на ноги.

— Поднимайся, мальчик, — тихо сказала она, подталкивая его, и он встал. Она взяла его за руку и отвела в угол, где сжались Дарда с сыном.

— Сиди здесь, — предупредила она сына, и тот опустился на корточки рядом с ними. Схватившись за бок, она встала между ними и своим мужем. Таура тоже медленно поднялась. Она прижалась к стене и посмотрела на мать с отцом.

Что-то затрещало в огне, папа с шумом разорвал зубами кусок хлеба. В раскрытую дверь врывались дождь и ветер. На улице, где-то далеко, все еще кричали люди. Дарда прижала к себе сына и всхлипнула. Геф, переживая, начал напевать свои глупые песенки. Джелин не двигался. Умер?

Таура подошла к столу.

— Папа? — позвала она.

Его взгляд скользнул по ней, затем вернулся к хлебу. Он откусил еще кусок.

— Семья ведь главное, папа? Правда же? Мы же должны оставаться вместе, построить дом и починить лодку?

Взгляд его скользнул по комнате, и в девушке шевельнулась надежда, но он произнес:

— Еще еды.

И все. В его глазах было что-то незнакомое. Они словно высохли, как лужицы под солнцем. И за ними ничего не было.

— Еды больше нет, — солгала она.

Он прищурился и оскалился. У нее перехватило дыхание. Папа засунул последний кусок хлеба в рот. Потом запихал туда сыр. Покачался в кресле, пережевывая, потом встал. Таура отшатнулась. Он поднял кружку, выпил последнюю каплю воды и бросил кружку на пол.

— Папа? — умоляюще протянула Таура.

Не глядя на нее, он подошел к кровати. Снял запасную рубашку Джелина со крючка на стене. Надел ее. Она оказалась слишком мала. А вот шерстяной картуз как раз подошел. Отец огляделся. Зимний плащ Джелина висел на крючке рядом с дверью. Он взял и его. Накинул на плечи. И повернулся, осуждающе глядя на нее.

— Пожалуйста, папа?

Разве он не мог стать самим собой, хотя бы на время? Пусть даже он не будет заботиться о них, как говорил бастард, но может, он остался тем, кто всегда знает, что сделать, чтобы выжить?

— Еще еда? — он поскреб ногтями короткую бороду.

Его взгляд ничего не выражал. Он говорил и думал только о том, что ему нужно прямо сейчас. Совсем не заботился о завтрашнем дне, ничего не говорил о том, где он был, что с ним случилось, что случилось с деревней.