Меч и ятаган

Сначала Леонардус не ответил, продолжая посасывать дольку апельсина и наблюдать за рабочими, которые с трудом толкали телегу, с верхом нагруженную парусиной. Заметив, что телега вот-вот перевернется, Леонардус заорал на надсмотрщика:

– Эй, ты! Смотри, что они творят! Уроните ткань в грязь – я тебе яйца отрежу и буду использовать вместо балласта, а из крайней плоти сошью парус! – Не сводя глаз с телеги и суетившихся вокруг нее рабов, Леонардус тихо сказал Нико: – Смотрю, от тебя ничего не утаишь, мальчик. Уже второй раз чутье мне подсказывает, что тебя надо убить. А чутье не врет, – добавил он, доедая апельсин, вытер сок с бороды и громко рыгнул.

– Я умею хранить тайны. Возьмите меня с собой.

Леонардус задумался. Он и еще три плотника трудились над лодкой уже несколько месяцев – то над одной частью, то над другой. Если остальные поймут, что Нико раскрыл их замысел, то перережут мальчику глотку, что бы ни говорил им Леонардус. Они все понимали, чем рискуют и что их ждет в случае неудачи. Лодка могла выдержать четверых мужчин, а также необходимое количество пресной воды и провианта, чтобы отправиться на север и добраться до Балеарских островов. Пятому человеку там не поместиться, даже такому маленькому, как Нико, – лишний груз подвергнет опасности их всех.

Леонардус успел полюбить Нико, но на такой риск пойти не мог. Другого шанса у него уже не будет. Он принял решение: либо добраться до Балеарских островов живым, либо умереть. Мастер подумал было сказать Нико правду, ведь тот был юн, сообразителен и у него еще будут шансы спланировать побег самому. Однако отвергнутый Нико мог оказаться более опасен, чем Нико, полный надежд и уверенный, что его собственная шкура зависит от того, сможет ли он сохранить план побега в тайне. Леонардус не хотел заставлять его молчать силой, поэтому выбора у него, собственно, не было.

– Черт с тобой! – вздохнул он и кивнул. – Поплывешь с нами. Но работа еще не закончена, и дело это опасное. Ждать еще несколько недель, а то и месяцев.

Лицо Нико озарилось улыбкой. Он бросился к мастеру и обнял его:

– Вы не пожалеете! Я сделаю все на свете ради этого! Вы будете довольны мной, вот увидите!

– Возьми себя в руки, парень, – сурово оттолкнул его Леонардус. – Обойдемся без сцен. Если ты хотя бы подмигнешь мне в неподходящий момент, то я отдам тебя на килевание! А то и сам тебе горло перережу, – добавил он, осушил флягу до дна, развернулся и ушел.

Следующие несколько недель Нико просто летал на крыльях обретенной надежды, однако был очень осторожен, чтобы никто ничего не заподозрил. Мимо мастерской он всегда проходил как ни в чем не бывало, подавляя желание заглянуть туда и посмотреть, как продвигается работа над плоскодонкой, – боялся, что кто-нибудь заметит его и заподозрит неладное. Глядя на море и чувствуя свежий бриз, он едва сдерживался, чтобы не закричать. Это был ветер свободы!

Нико спокойно исполнял все свои обязанности по хозяйству. И хотя это не доставляло ему радости, старался поменьше общаться с Иби, чтобы ненароком не проговориться. Нико продолжал приносить другу еду, но старался проводить в сарае как можно меньше времени. Как-то ночью Нико пришел и обнаружил, что Иби еще не спит и дожидается его, чтобы сообщить ему новость.

– Вчера вечером я был на базаре, – начал он, потому что Нико с ним не ходил, – и видел там Мехмеда.

– Надо же! Не знал, что он туда ходит.

– И я не знал. Зрелище было крайне любопытное. Я наблюдал за ним издалека. Он был у писца. Я видел, как Мехмед заплатил писцу, а тот дал ему письмо.

– Зачем он туда ходил? – зевнул Нико. – В доме есть писец.

На самом деле у Эль-Хаджи Фарука было даже три писца, которые занимались его многочисленными делами и работали в небольшой комнатке у ворот.

– И я задал себе тот же вопрос. Ответ на него может быть лишь один: он что-то скрывает!

– Может, он пишет письма дьяволу и не хочет, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Мне-то какое дело? – пожал плечами Нико.

– Может, и какое! Мехмед ничего не делает без какой-то неблаговидной причины. Боюсь, его намерения нечисты относительно тебя, мой юный друг. Его ненависть к тебе не знает границ.

– Да, но разве какое-то письмо может причинить мне вред?

– Откуда простому садовнику знать ответ на такой вопрос? Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты был начеку. Семена разрушения легче всего посеять, когда человек пребывает во сне.

– И что же мне делать?

– Бояться.

Как будто бы совершенно не намереваясь бежать, Леонардус лихорадочно работал над новой галерой. Все основные работы – постройка киля и корпуса – уже были завершены. Нико стоял на носу почти законченного корабля, когда его спускали на воду со сходней, где должны были проходить работы по оснащению корабля скамейками, каютами и перегородками в трюмах.

– Это любой осел сделает, – хмыкнул Леонардус, – к счастью, у меня в распоряжении есть достаточно тупых испанцев! – Сначала надо было поправить легкий крен по правому борту, и Леонардус громко провозгласил: – Поправить стапель, два градуса направо! Клянусь волосами святых, венецианцы лучше не сделают!