Меч и ятаган

— Ты думаешь, я не знал о том медальоне? Да я в ту же секунду, как только увидел Ричарда, понял, кто он. Правда, вскоре меня удивило то, что ты, по всей видимости, об этом не знаешь. Разумеется, я уже изначально подозревал, что на призыв Великого магистра ты откликнулся по причине, далекой от бескорыстной службы Ордену. Но Ричард… Последнее, что я слышал о нем от своего кузена, это что он из Кембриджа поступил в услужение к некоему патрону из Лондона, да не к кому-нибудь, а к самому Уолсингему. Вот отчего он здесь. Юный Ричард продал душу этому дьяволу во плоти, став одним из его исчадий. Ну а пропажа документа из сундука сэра Питера де Лонси стала, по сути, окончательным доказательством того, что он лазутчик.

— Ты знал, что он заслан?

Стокли кивнул.

— Пожалуй, я мог бы добиться ареста сразу, как только узнал его в лицо, но ведь он сын Марии. Если б с ним что-нибудь случилось и она прознала, что к этому причастен я, она бы мне никогда не простила. Кроме того, я решил выяснить, для чего он здесь, с какой целью. Как только я услышал о попытке проникновения в архив, то проверил тот сундук и убедился, что замок на нем взломан, а завещание исчезло.

— Завещание? — Томас попытался скрыть удивление. Наконец-то вскрывалась истинная суть того документа. Если действовать умело и осторожно, то, быть может, Стокли выложит что-нибудь еще. — Так ты о нем знаешь?

— Я знал об этом долгие годы. Как только сэр Питер доставил его на Мальту. Уж он-то знал досконально, насколько это опасно, если завещание вдруг попадет в чужие руки. Более того, он опасался, как бы за ним из Англии не была установлена слежка, а потому доверил свой секрет мне — на случай, если с ним самим вдруг что-нибудь случится. Увы, вскоре оно с ним и случилось, пусть и по чистой случайности. Тогда я устроил так, чтобы завещание оказалось в его сундуке и попало в архив, где оно пребывало в полной безопасности, а в случае надобности могло быть легко оттуда извлечено. Когда документ исчез, я сразу понял, где его искать. И обшарил келью Ричарда, пока вы с ним находились на дежурстве. Надо сказать, тайник он выбрал ненадежный, хотя я и так знал, что именно и где примерно следует искать. Теперь завещание снова в надежном месте. О его местонахождении не знает никто, кроме меня. Там оно и пребудет. Когда-нибудь его, может статься, и обнаружат, но, пожалуй, будет едва ли не лучше, если оно затеряется навеки. — Стокли сделал паузу. — Я так полагаю, Уолсингем перед вашим отъездом из Англии известил вас о его содержании?

— Так, в общих чертах, — уклонился Томас от ответа.

— Так ты что, не знаешь его точного смысла? — проницательно посмотрел Оливер.

— Уолсингем сказал, что в случае неправедного использования из-за него может пролиться много крови.

— Только это он тебе и сказал? — Стокли желчно рассмеялся. — Эх, Томас, бедный мой Томас… Тебя использовали, словно разменную монету. — Через его плечо он посмотрел на приближающуюся фигуру. — О, Ричард? — с притворным радушием воскликнул Оливер. — В самом деле, отчего бы тебе к нам не присоединиться…

Томас, быстро обернувшись, увидел, что юноша стоит на расстоянии, глядя на них с холодной отрешенностью. Постояв так с минуту, он поднес себе табурет и поставил его в торце стола, между двумя рыцарями.

Стокли ядовито улыбнулся.

— Мы тут только что обсуждали то самое завещание. Похоже, ни ты, ни твои хозяева в Англии не озаботились даже поставить Томаса в известность насчет деталей той грамотки. Мне кажется, это несправедливо, особенно учитывая, что он скоро поплатится за нее жизнью. А потому отчего бы тебе, справедливости ради, про это завещание не рассказать? Или это сделать мне?

Юноша не ответил.

— Что ж, как знаешь, — вздохнул Оливер.

Он сложил перед собой руки, собираясь с мыслями.