Меч и Крест

Только в самый последний миг, оруженосец Рожера, бретонец Эвискард, услышал шорох, и лязг железа по камням. В прыжке назад, он распростёрвши своё тело, широко расставив руки, прикрыл господина. Вылетевшее из миртовых зарослей копьё, пробило его грудь. Эвискард содрогнулся телом своим, но продолжал стоять, прикрывая Рожера. Второе копьё вонзилось ему в горло. Но Эвискард стоял! Стоял то тех пор, пока не выскочивший из-за скалы враг, не разрубил его голову топором.

Отчаянное самопожертвование Эвискарда, спасло жизнь Рожеру, и дало ему возможность изготовиться к бою. И он встретил врагов, ударами своего меча.

Вильгельм де Скальфо, на копьё принял бросившегося на него со скалы врага. А затем, грозно раскручивая копьё, отгонял противника.

Арисгот Поццуольский, тяжело хекая, рубился с тремя противниками.

Любомир, ударом топора, расколол щит Рожера. Но Рожер устоял на ногах, и отбив второй удар, крутанув меч, поразил противника в шею.

– Получай!

Любомир упал, хрипя и катаясь по снегу, и с его гибелью, славяне бросились по обрыву скалистой горы, спасаясь бегством.

Рожер, переводя дух, подошёл к телу Эвискарда, и склонился перед ним на колени. Снег медленно мерцал, заплывая кровью, подтаивая, слегка дымясь у головы убитого. Он поцеловал верного слугу в лоб, благодаря за спасение, и закрыл ему глаза.

– Мы погребём тебя, со всеми почестями, воздающимся рыцарям! Спи спокойно, храбрый муж, твоё имя, и твой подвиг, будут вечно воспевать в веках!

Когда насыпали болшой курган над могилой Эвискарда, придворный поэт Рожера прочёл стихи:

Многие воины горько плакали, когда его хоронили.
Ибо этот бритт всем был дорог за свои заслуги.
Да обретёт он покойную участь за заслуги верности!
Когда ему таким образом досталась смерть, графу была дарована жизнь!
Да обретёт он, в вечной жизни, ангельские крылья!

А осада Таормины затягивалась, и несмотря на полный разгром флота из Туниса, произошедший на глазах жителей, на начавшиеся холода и голод, эта неприступная крепость не сдавалась. Напротив, эмир Таормины делал частые вылазки, стремясь пробить кольцо осады.

И во всех этих битвах и схватках, Рожер Отвиль первый бросался в бой, и последним покидал его, являя всем образцы мужества и доблести. Казалось бы, ты уже Великий граф Сицилии, у тебя есть обширные и богатые владения, ты знатен, и родства с тобой, ищут королевские дома Европы. Живи спокойно и в достатке, наблюдай с пригорочка за битвой, пусть за тебя сражаются и проливают кровь другие. Так нет же, Рожер постоянно лез на острие атаки, один бросался на десятки врагов, увлекая за собой остальных, и они за это, боготворили своего графа, готовы были носить его на руках, идти за ним в огонь и в воду, да хоть и в самое адское пекло!

Только накануне весны, когда войска эмиры Таормины, были оттеснены от большого и полноводного горного озера, он заговорил о сдаче своего города.

Рожер принял условия эмира Таормины – не устраивать резни и грабежей в городе, пощадить местное население, сохранить ему его веру, и отпустить самого эмира, со всем его многочисленным семейством, рабами, слугами и гаремом, в Египет. Но Рожер настоял на том, чтобы эмир увеличи сумму денежного выкупа.

– Иначе, штурм! Ну, и всё, что за ним последует! И тогда, за твою жизнь и голову, никто не даст и ломаного гроша!

Эмир согласился, изрядно растрясся свою казну, и обложив данью горожан.

И на следующий день, Рожер торжественно въехал на белом коне, в покорённую Таормину.

Глава пятая

27 января 1080 года последовал новый разгром в битве у селения Фларххайм.

Рудольф Швабский и Оттон Нортхеймский, построили свои войска за ручьём, на холме, в расчёте на то, что когда противник увязнет при переправе, они атакуют его. Но Генрих IV, учёл неудобство местности, и обошёл эту позицию.

Начавшееся сражение было очень упорным, и вечером, понеся большие потери, так и не добившись победы, Генрих приказал своим войскам отступать. Его противники, преследуя отступающих, ворвались в укреплённый лагерь короля, и только начавшийся там грабёж, позволил остаткам армии Генриха отойти.

– Ничего. Мы победим! Скоро эти козлы, зальются кровавыми слезами! – как мог, подбадривал своих усталых воинов и отчаявшихся сторонников Генрих.

Папа Григорий VII, более не колеблясь, теперь уже стал открыто поддерживать Рудольфа Швабского, прилюдно моля Господа о ниспослании ему победы.

Тут ещё Генрих перехватил письмо Григория VII Рудольфу Швабскому, в котором папа именовал того королём Германии, сулил корону императора, благословлял, поощряя на дальнейшие свершения и подвиги, всецело обещая свою поддержку.

Неосмотрительный промах со стороны Григория VII!

– Свинья жирная! Скотина! Вот вся суть его, в подлости и измене! Тут целует и поощряет, и тут же, другой рукой, вонзает в спину нож! – ярился Генрих, прочитав письмо папы.