Меч и перо

Они поднялись наверх, в квартиру. Дверь долго не хотела открываться, ключ застрял на полуобороте. Когда Торокул сумел открыть дверь, оттуда повеяло пустотой и холодом. Он прошёл, в сопровождении двух сотрудников НКВД, в зал. Подойдя к серванту, открыл его и вытащил папку. Здесь хранились семейные фотографии. Быстро выбрав фотографию, на которой он был запечатлен вместе с детьми, спрятал её в нагрудный карман. Потом прошел в ванную комнату, достал из шкафчика платок, расчёску и зубной порошок. Уложив все это в мешочек, молча вышел из квартиры. За ним последовали конвоиры. Один из них окликнул:

– Айтматов, дверь, что не будешь закрывать?

– Нет. Квартира – казённая. Сюда вместо нас, наверное, поселят новых, – и тихо добавил: – Несчастных…

– На что намекаешь? – услышав последнее слово, один из НКВД-шников грубо подтолкнул Торокула и при этом пригрозил: – Ты много не разговаривай, поехали, там поговорим!

Они вышли во двор. Торокул в последний раз краем глаза взглянул на окна квартиры, которая еще недавно была обителью счастья. Они казались безжизненными, пустыми, от них веяло холодом и одиночеством. Процессия подошла к черному автомобилю, Торокула посадили на заднее сидение. С двух сторон, с шумом захлопнув двери воронка и взяв его в тиски, уселись и те двое. Машина завелась и, тихо урча, тронулась в сторону Лубянки.

***

Монотонно продолжали урчать двигатели «Боинга» рейса №1213. Айтматов открыл глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. В проходе салона, рядом с его пассажирским креслом, стоял мужчина. На вид он был ровесником писателя, быть может, чуть постарше. С аккуратно зачесанными назад седыми волосами он добродушными глазами смотрел на писателя и, когда тот обратил на него внимание, улыбнулся ему.

– Извините, Чингиз Торокулович, за мою назойливость, я не смог удержаться, чтобы не взять у Вас автограф. Кто знает, когда еще выпадет счастливый случай увидеть Вас так близко. Я – Ваш земляк и большой почитатель.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить его Айтматов. Писатель давно привык к таким взаимоотношениям со своими читателями и никогда не отказывал в столь простой вещи, как автограф. Вынув из нагрудного кармана пиджака ручку, он привычным движением размашисто расписался на авиабилете рейса №1213, который протянул его поклонник.

– А почему именно на авиабилете? – поинтересовался Айтматов, возвращая подписанный билет.

– Это – моя история. В будущем я буду своим внукам рассказывать, что летел когда-то с самим Айтматовым.

Писатель улыбнулся и доброжелательно посмотрел на земляка.

– А сколько у Вас внуков?

– Трое. Две внучки и внук.

– Внуки – это хорошо, это наше будущее.

– Вы правы, ради них мы и живём. – Незнакомец спрятал билет с автографом и потом серьезным голосом обратился к Айтматову: – Я хотел главное сказать Вам, Чингиз Торокулович, у меня отец тоже был расстрелян в том ужасном тридцать седьмом году. Как они могли так поступить с нашими отцами, оставить нас сиротами?

Голос незнакомца дрогнул, и он замолчал. Молчал и Айтматов. Ему нечего было сказать в ответ этому человеку, который не менее его вкусил горький хлеб безотцовщины. Он-то знает, каково быть сыном врага народа, изгоем общества. Их поколение многое пережило, и сейчас они понимали друг друга без слов.

– Да, это большая трагедия, – сказал, наконец, Айтматов сдавленным, но спокойным голосом. Незнакомец понял, что сейчас больше не стоит тревожить писателя.

– Спасибо вам за Ваши книги и автограф. Пусть никогда не повторится то, что пришлось увидеть нам. До встречи, Чингиз Торокулович.

– До встречи.

– Берегите себя.

– И Вы тоже.

Этот короткий разговор в самолете заставил писателя снова вернуться в тридцать седьмой.

***

В мыслях он увидел отца, которого везли в холодном арестантском вагоне из Москвы во Фрунзе… Когда состав, спустя трое с лишним суток, пересёк границу Кыргызстана, Торокул вовсе перестал отходить от небольшого окна с решеткой. Торокул смотрел на знакомые до боли пейзажи и думал: «Нет лучше места на свете, чем Родина. Вот они – предгорья моего Таласа. Когда-то здесь великий Манас вершил свои праведные дела и оберегал свой народ от напастей. Я прошу тебя, дух Манаса, дай мне и моей семье силы выдержать испытание». Когда-то он, еще со своим отцом Айтматом, участвовал в строительстве этого железнодорожного пути, пробивал тоннель через гору. Можно сказать, способствовал техническому прогрессу. И вот теперь по этой железной дороге его везли, чтобы судить и осудить по пятьдесят восьмой статье.