Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь

Джервас мог ограничиться намеком на то, что насмехаться над почестями – все равно что насмехаться над той, кто их дарует. Но ему хотелось продолжить разговор на эту тему. Гордость за свой успех, пришедший столь нежданно, слегка вскружила ему голову, ведь он был еще так молод.

– Хочу сослаться на слова ее величества, впрочем, может, это сказал сэр Фрэнсис Уолсингем, что цвет Англии – те двадцать тысяч, что вышли в море навстречу опасности и сломили могущество Испании. Таким образом, сэр, рыцарей всего один на тысячу. В конце концов, не так уж густо. Но если бы в рыцари посвятили всех участников битвы, все равно насмешка была бы неуместной и глупой: ведь это послужило бы знаком отличия их от тех, кто доблестно отсиживался дома.

Наступило неловкое молчание. Леди Маргарет досадливо нахмурилась.

– Как много слов и как мало сказано, сэр, – холодно заметил Питер Годолфин. – Смысл тонет в их потоке.

– Хотите, чтобы я выразил свою мысль в двух словах? – отозвался Джервас.

– Боже правый, нет! – решительно вмешалась Маргарет. – Оставим эту тему. Мой отец, Джервас, будет рад видеть вас. Он в библиотеке.

Это была отставка, и Джервас, полагая ее несправедливой, рассердился, но скрыл раздражение.

– Я подожду, когда вы освободитесь и проводите меня к нему, – сказал он с любезной улыбкой.

И тогда, досадуя в душе, кавалеры, едва кивнув Джервасу, распрощались с хозяйкой, и Годолфин увез свою сестру.

Когда они ушли, Маргарет неодобрительно скривила губы.

– Вы поступили дурно, Джервас.

– Дурно? Господь с вами! – воскликнул Джервас и, напоминая Маргарет, с чего все началось, передразнил жеманного Питера Годолфина: – «Ну и ну! Почести, наверное, сыпались градом». А это хороший поступок? Любой хлыщ будет насмехаться над моими заслугами, а я смирюсь со своей несчастной судьбой и подставлю другую щеку? Вы этого ждете от своего мужа?

– Мужа? – Маргарет сделала большие глаза, потом рассмеялась. – Будьте любезны, напомните, когда это я вышла за вас замуж. Клянусь, я не помню.

– Но вы не позабыли, что обещали выйти за меня?

– Не помню такого обещания, – заявила она с той же легкостью.

Джервас, не обращая внимания на легкомысленный тон, взвесил сказанное. У него перехватило дыхание, кровь отлила от лица.

– Вы собираетесь нарушить свое слово, Маргарет?

– А это уже грубость.

– Мне сейчас не до хороших манер.

Джервас горячился, теряя самообладание, она же сохраняла спокойствие и выдержку. Маргарет не прощала несдержанности ни себе, ни другим, и горячность Джерваса ее уже порядком раздражала. Он же продолжал свой натиск:

– Когда мы прощались в зале, вы дали обещание выйти за меня замуж.

Маргарет покачала головой:

– Если мне не изменяет память, я обещала, что выйду замуж только за вас.

– Так в чем же разница?

– Разница в том, что я не нарушу данного вам слова, если последую примеру королевы и проведу свой век в девичестве.

Джервас задумался.

– И каково же ваше желание?

– Я остаюсь при своем мнении, пока кто-нибудь не переубедит меня.

– Как же вас переубедить? – спросил он несколько вызывающе, задетый за живое этой недостойной, по его мнению, игрой словами. – Как вас переубедить? – повторил он, кипя от негодования.

Маргарет стояла перед ним прямая, натянутая как струна, глядя мимо него.

– Разумеется, не теми способами, к которым вы доселе прибегали, – сказала она спокойно, холодная, уверенная в себе.

Окрыленность успехом, гордость за свое новое рыцарское звание, сознание собственной значимости, которое оно ему придавало, – все куда-то разом подевалось. Джервас надеялся поразить Маргарет – поразить весь мир – оказанной ему честью и воспоминаниями о подвигах, снискавших эту честь. Но реальность была так далека от розовых грез, что сердце в его груди обратилось в ледышку. Каштановая голова, гордо вскинутая на королевском приеме в Уайтхолле, поникла. Он смиренно понурил взгляд.

– Я изберу любой способ, угодный вам, Маргарет, – молвил он наконец. – Я люблю вас. Это вам я обязан рыцарским званием, это вы вдохновили меня на подвиги. Мне все время казалось, что вы смотрите на меня, я думал лишь о том, чтоб вы гордились мной. Все нынешние и все грядущие почести для меня ничто, если вы не разделите их со мной.

Джервас взглянул на Маргарет. Очевидно, его слова тронули ее, смягчили ожесточившуюся душу. В ее улыбке промелькнула нежность. Джервас не преминул этим воспользоваться.

– Клянусь честью, вы ко мне неблагосклонны, – заявил он, возвращаясь к прежней теме. – Я сгорал от нетерпения увидеть вас, а вы оказали мне такой холодный прием.

– Но вы затеяли ссору, – напомнила она.

– Разве меня не провоцировали? Разве этот щенок Годолфин не насмехался надо мной? – раздраженно возразил Джервас. – Почему в ваших глазах все, что делает он, – хорошо, а что делаю я – плохо? Кто он вам, что вы защищаете его?

– Он мой родственник, Джервас.

– И это дает ему право публично оскорблять меня, вы это хотите сказать?

– Может быть, мы оставим в покое мистера Годолфина? – предложила она.

– С превеликой радостью! – воскликнул Джервас.

Маргарет рассмеялась и взяла его за руку.