Меч истины (СИ)

С первого же удара он оставил на туше довольно глубокий разрез. Пастух оглянулся на меня. Так, а прицельно бить он может? Оказалось, что может. Распорол тушу аккуратно вдоль брюха. Переглядываюсь с амазонкой. Пожалуй, достаточно говядину пороть. Рост и сила не имеют значения, некрупный сармат управился с этим куда успешнее меня. Вывод: нам надо искать пастуха. Или палача.

*

Сегодня я свободен. Так свободен, что могу улететь со скалы, расправив крылья, и всё равно никто не хватится. Улетать пока не хочется, сижу и ласкаю Велону. Старушка может целыми днями лежать, положив голову мне на колени, так что кому-то я ещё нужен. Вот только для того ли был рождён Марк Визарий, чтобы чесать собаку за ушами?

Домашние разбрелись. Лугий по горло занят убийством квестора. Я было ощутил интерес к жизни, когда меня позвали принять участие в следствии. Даже предложил разговорить рабов Максенция. Лугию пока не удавалось добиться от прислуги дельного ответа, кто в доме был ловок с бичом. Молчат, словно немые, хотя всех рабов, сколько их есть, заперли в городской тюрьме. Если Меч Истины не найдёт виновного, наместник казнит всю прислугу Максенция.

Я предложил провести в заключении пару деньков, чтобы послушать, о чём они говорят. И вытянуть, что скрывают. Но мою идею ядовито обсмеял Томба:

- С Лугием они не говорят, а с тобой, значит, станут?

- Почему бы нет?

- Хотя бы потому, что в городе мало найдётся идиотов, не способных узнать Визария. Ты их можешь не знать, а они о тебе - всё. Вплоть до того, что ты ешь на завтрак.

Не думаю, что в народе такой интерес к нашему столу. Но Лугий его поддержал. А потом Томба достал откуда-то рабский ошейник, и они удалились вдвоём воплощать мою идею. Как будто хромой нубиец с тремя пальцами на правой руке намного неприметнее меня!

Аяна взяла корзину и отправилась на рынок. Я собирался её сопровождать, потом раздумал. Согласия едва ли дождусь, а вот насмешек от дерзкой амазонки… Она не терпит помощи, от меня особенно, будто я подозреваю, что она с чем-то не может справиться сама.

Весело, как в Эребе. Скоро сам обернусь безгласной тенью, буду витать незримо, ожидая, чтобы покормили. Так ведь и не покормят, пока Аяна с рынка не вернётся.

От мрачной участи спас меня Авл Требий - прислал слугу с приглашением на очередную порцию мучительного чтения по-гречески. К его дому я только что не бежал. Впрочем, делал вид, что так лечу, потому что ноги длинные.

Новый обрывок оказался подстать общему настроению дня. Начиная с первой фразы: «…не место гордыне, там, где рушится номос». Мы немного поспорили, как этот «nomos» перевести. То ли «порядок», то ли «мироздание». Бывали трактовки и посложнее, скажем, «государственное устройство, противоположное произволу и насилию». Что в данном случае исключено, учитывая, что наказание мятежного титана именно произволом отдаёт. А если оно не является насилием, то я чего-то очень не понимаю. И не только в греческом языке.

По мере дальнейшего чтения у меня крепло чувство, что загадочный текст едва ли принадлежал Эсхилу. Очень уж мрачная тональность звучит в речах хора:

…время забыть раздоры,

там, где близок конец вещей.

Время презреть обиды,

Чтобы за зло отплатить добром.

Глупость вражду рождает –

Мудрость ведёт к единению

Власти и грозной силы,

Смысла и разумения.

Тяжек будет Смертных конец,

Горек Бессмертных удел.

Открой, Прометей, свою тайну

Перед лицом беды!

Роком отмечен грозный царь.

Он же – порядка оплот.

Рушится в бездну небо

И наступает мрак…

- Это не Эсхил, - говорю я вслух.

Авл Требий хочет объяснений.

- Текст полон самых мрачных ожиданий. Странно для времён Эсхила: афиняне одержали победу над персами, Эллада расцветала. Откуда бы взяться ощущению подступающей беды? Никому не дано было знать, что процветание быстро сменится упадком и враждой, а после греческие полисы склонятся перед войсками македонских царей. Я бы сказал, что это мог написать современник Демосфена .

Доспорить нам не дали. В дом Мейрхиона пожаловал неожиданный гость. Квинт Требий, родной брат моего учёного друга, офицер личной стражи Императора. Ого! Из самого Рима?

Тихо исчезнуть мне не дали. Последовал обед, во время которого я вдоволь насладился обществом Требия-младшего. Не скажу, чтобы это было тягостно. Квинт Требий одновременно походил и не походил на брата. Внешнее сходство очевидно: тот же костистый череп, тяжёлый нос и угрюмые надбровья. Короткая бородка смягчает контур лица. Но всё же Квинт показался мне куда привлекательнее: не было в нём вечного подозрительного ожидания, которое отличало Мейрхиона. Даже меня с моим варварским обликом он воспринял вполне благосклонно.

- Нынче трудные времена, - сказал Требий-младший. – Люди «Римского мира» должны держаться друг друга, пока нас не поглотили. Я был при дворе Феодосия, доставил ему письма из Рима. Слава Богу, военный союз с Константинополем ещё в силе, когда рушатся все другие союзы. Здесь, на востоке, пока не ведают, как это страшно, когда изменяют подданные. Вы ещё можете обсуждать книги. Я давно уже забыл, как всё это выглядит.