Меч Кайгена (ЛП)

В этот раз Мамору не застыл. Что-то в нем зачерствело, когда жизнь покинула Юкино-сэнсея — словно кусочек спокойной ньямы мечника перешел в него. Его клинок уже вкусил кровь. Теперь он знал чувство, движения давались проще. Первый фоньяка поймал его катану животом, развалился на два куска. Второй мудро отпрянул от оружия Мамору, отвел руку для атаки. Слишком медленно. Мамору бросил ледяной снаряд в его горло.

Еще два фоньяки выстрелили воздухом в него одновременно. Он отскочил от одной атаки, но другая попала в его грудь, выбила дыхание из его тела. Он пошатнулся, и один из врагов использовал момент и бросился, чтобы схватить его за ведущую руку, обездвижит ее железной хваткой.

«Умный ход», — с горечью подумал Мамору. Он был быстрее, но не сильнее, он не мог вырваться из хватки взрослого солдата.

Фоньяка отвел меч для убийственного удара. Даже если бы Мамору хватало сил, чтобы биться с взрослым теонитом, он не успел бы высвободить ведущую руку. Но он всегда мог перекрыть нехватку силы скоростью.

Мужчина не успел закончить взмах, Мамору вонзил костяшки во льду в его лицо. Удар был для отвлечения. Он не сломал фоньяке нос, даже хватка не ослабла. Но у Мамору появился миг, чтобы притянуть молекулы воды вокруг.

Вода собралась в его левой ладони, стала оружием, отражением металлического в правой руке. И Мамору взмахнул оружием. Это был не Шепчущий Клинок, Мамору это знал. Его лед был недостаточно острым, чтобы разрезать сталь, но он ощутил хищный трепет гордости, когда он оказался достаточно острым, чтобы резать мышцы человека. Фоньяка завизжал, выронил меч, кровь брызнула из его плеча. Но он не отпустил правую руку Мамору.

Мамору поднял ногу и пнул истекающего кровью мужчину в живот, сбивая его. Хватка фоньяки была такой упрямой, что он вырвал катану Мамору из его руки, падая. Это было не важно. Правая ладонь Мамору инстинктивно присоединилась к левой на рукояти ледяного меча, он бросился вперед и вспорол горло мужчины.

Следующий солдат напал, подняв меч, Мамору взглянул на свою стальную катану, лежащую в баунде от него в снегу. Он мог успеть забрать ее… но он ощущал себя сильным в пылу боя. Может… Он повернул ледяной меч, чтобы остановить металлический клинок фоньяки. Удар послал шок по рукам.

Оба клинка сломались.

«Не совсем, — Мамору недовольно скрипнул зубами. — Еще не так хорош», — фоньяка был так удивлен, что его сталь сломалась, что не смог защититься, лед Мамору изменил форму и вонзился в его грудь.

Исполнив приказ, Мамору повернулся помочь дяде, но помочь было не с чем. Дюжина солдат в желтом лежала у ног дяди Такаши. Стоял только фоньяка в черной форме, и он вряд ли будет стоять долго. Его левая ладонь крепко сжимала рукоять меча ранганийца с широким клинком, но правая была рассечена до кости, кровь лилась. Дядя Такаши сможет добить его одним ударом.

Но главе Мацуда было тяжело шагнуть вперёд и взмахнуть катаной. Когда он сделал это, удар был слабым. Раненый фоньяка смог остановить его мечом в левой ладони. Нагимару скрежетал об ранганийский меч, впился в плечо фоньяки. С первобытным рёвом дядя Такаши повернул Намимару в левой ладони и вонзил клинок меньше в живот солдата.

Воздух извивался, фоньяка дернулся, рыча, ударяя по дяде Такаши с поразительной силой для умирающего теонита. Сталь задела руку дяди Такаши, и он отпрянул, вырвал свои мечи и покончил с жизнью фоньяки с фонтаном крови.

Рана на плече дяди Такаши была мелкой, но, когда он отшатнулся, Мамору понял, почему его движения были медленными. В тумане свежей крови Мамору не ощутил ее, но теперь видел глубокую рану вдоль торса дяди Такаши, от левого плеча до правого бедра. Оттуда лилась кровь.

— Знаешь… — дядя Такаши улыбнулся сквозь зубы, его темно-синее кимоно становилось темно-красным. — Я еще не бился с двойным мастером. Мерзавец поймал меня, да?

— Дядя! — Мамору быстро стряхнул кровь со своего меча, убрал оружие в ножны и побежал вперед. Он добрался до дяди, когда он пошатнулся и упал на него.

— Я в порядке, — возразил дядя Такаши, когда племянник поймал его, но он повис на левом плече Мамору, не подтверждая эти слова.

Дядя Такаши все еще бормотал бред про неглубокий порез, но Мамору знал, что нужно было что-то делать. Извиняясь, он раскрыл кимоно дяди и надавил на рану. Он скривился, его ладони скользили на крови, и рукава кимоно быстро промокли. Он не мог только ладонями заткнуть течение. И Мамору понял, что придется снова ослушаться мать.

Он судорожно вдохнул.

— Не будь девчонкой, Мамору, — фыркнул дядя Такаши, но говорил невнятно, словно выпил слишком много сакэ. — Это немного крови.

Мамору не хотел спорить, только кинул.

— Конечно, дядя. Прошу… не шевелись.

Он взмахнул ладонью, вытянул излишки крови из груди дяди Такаши. Так много. Слишком много. Но он не мог сейчас думать об этом. Ладони замерли над самой глубокой частью раны, он сосредоточился на руках.

— Что ты делаешь, мальчик?