Меч Кайгена (ЛП)

Они молчали мгновение. Мисаки стояла близко, чтобы укрыть его от дождя, ощущала жар его тела через его черный плащ. Она вздохнула, таяла от его тепла, пытаясь насладиться им на случай, если это был последний раз… но нет. Она не будет думать об этом. Робин не мог знать, что она думала об этом. Чтобы все было правильно, она отпустит его.

— И? — сказал он, она посмотрела на него, отвлекшись от мрачных мыслей. — Я справился? Или они притворялись, что я им понравился?

— Притворялись? Робин, нет. Ты им понравился, особенно Казу.

— Он бил меня сильно, несмотря на это, — Робин потер синяк на подбородке от кулака Казу.

— Ты принял приглашение на тренировку, — отметила она. — И он — шестнадцатилетний Цусано. Так он проявляет симпатию. Я переживала бы, если бы он не оставил тебе синяков.

— Тогда ладно, — Робин рассмеялся. — Поверю тебе на слово и буду гордиться.

— Спасибо, что не сжег его, — сказала она. — И дал ему пару побед. Ты был щедр.

— Дал? — повторил Робин. — Он хорошо бился.

Мисаки приподняла бровь, глядя на друга.

Робин вздохнул.

— Он так старался, — сказал он, и Мисаки закатила глаза.

— Боги, ты такой мягкий, Тундиил.

Цусано были мастера с мечом, но в рукопашном бою Робин был лучше. Казу глупо бросил вызов чужеземному гостю в бою голыми руками. Робин не мог отступить, но и не любил унижать бойца младше, который старался. Где Мисаки побила бы Казу и ушла, властно тряхнув волосами, Робин оставил мальчику гордость.

— И, — добавил Робин через миг, — я думал, что нужно было понравиться твоим родителям. Я думал, что избиение их наследника в додзе было плохим способом сделать это.

— О, Робин, — Мисаки рассмеялась. — Ты не понимаешь культуру Широджимы. Быть сильнее — это хорошо. Потому все сильные семьи Широджимы заключают между собой браки. Было ошибкой позволить Казу попасть по тебе, но мой отец видел хороший бой. Он был впечатлён, — она надеялась.

— Сила, — сказал Робин. — Это причина, по которой решаются браки?

Мисаки кивнула.

— Вся история с помолвкой… — она избегала этой темы все время, не знала, почему подняла ее сейчас. — Родители искали в регионе самый сильный дом для меня.

— И ты попала в хороший дом? — спросил ровно Робин, но Мисаки ощущала напряжение в его голосе.

— С кем ты говоришь? Ясное дело, — напряжённо сказала Мисаки, хотя пыталась скрыть это за возмущением. — Мацуда, Дом Шепчущего Клинка.

— Мисаки, неплохо! — Робин чересчур старался звучать как обычно. Он покачал головой. — Все кажется таким… старомодным.

От этого замечания Мисаки рассмеялась искренне.

— Ты только сейчас заметил, что мы старомодные? Ты не заметил, как мы освещаем дом? — она показала фонарь-кайири в левой ладони, правая все еще защищала Робина от дождя. — Или то, что отец звал тебя Сын Кри? — титул, который веками использовался для обращения к таджакам неизвестного происхождения. — Мы чтим старые традиции воинов, о которых забыл остальной мир, и мы гордимся этим.

Дождь усилился, Робин поймал ее ладонь, дал воде литься на него. Создания огня обычно дрожали под дождём, но Робин Тундиил отличался от остальных. Его кожа дисанки была темнее кожи Мисаки, но светлее, чем у ямманки, еще и сияла, как аура литтиги, но теплее. Он сиял в ливень. Капли испарялись, падая на него, тихо шипя. Туман ловил огненное сияние его кожи, укутывая его огненным паром.

— Я не хочу уходить без тебя, — сказал он.

Мисаки смотрела на него сквозь дождь, увидела незнакомые эмоции в угольно-черных глазах. Робин Тундиил, Жар-птица, борец с преступниками, заставляющих опытных преступников дрожать, боялся.

— Я буду за тобой, — она сжала его руку. — Как мы планировали.