Меч Кайгена (ЛП)

— Я знаю, — перебила его Мисаки. — Это мило с твоей стороны, но не нужно. Это не обсуждается. У дома Мацуда есть гордость.

— Это было бы не пожертвованием, — сказал Робин. — Я могу вложить…

Мисаки покачала головой.

— Мы будем в порядке.

Мисаки не упустила иронию ситуации. Когда она и Робин встретились, она была из богатой семьи, а у него ничего не было…

— Робин?

— Хм?

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — это зудело в ее разуме с тех пор, как она увидела его в гостиной.

Его улыбка потускнела. Он явно узнал напряжение в ее голосе и приготовился.

— Прости…

— Не надо, — его голос стал сдавленным. — Мисаки, прошу. Не извиняйся.

— Не за то, — даже она была не так жестока, чтобы это упомянуть. — Или… не только за то. Это куда сложнее. Мне нужно извиниться, что я… ворвалась в твою жизнь.

— Что? — Робин искреннее удивился. — О чем ты говоришь?

— Когда мы были младше, я прибыла в твою страну, не понимая, что ты, Эллин или кто-то в Карите пережил, и я была груба.

— Не думаю, что ты была такой.

— Но я была, — печально сказала Мисаки. — Я была богатой эгоисткой, не понимающей, что ты пытался сделать, и почему это было важно. Я использовала тебя и твою работу, чтобы утолить жажду опасности, и это было неправильно. Я мерзкая.

— Я бы не назвал тебя такой, — сказал он, сострадания было больше, чем она заслуживала. — Может, перегибала.

— Как ты можешь так говорить? Я относилась к жизням твоих людей ниже, чем к своей. Я видела их страдания и просто… мне было все равно. Я так холодна, что это было не важно, пока я… пока мой дом, соседи, мой… — она сжала губы и опустила ладонь на голову Изумо, притянув мальчика к своей ноге.

— Твой сын? — мягко сказал Робин.

— Я часто думаю о нем, думаю о телах, которые бросал Каллейсо… сыновьях и дочерях людей. Я не признавала это, — она была не лучше полковника Сонга и его солдат, которые презирали павших воинов Такаюби, считая их потерянными фигурами игры. — Так что мне нужно извиниться. Прости, что относилась к твоей жизни как к игре.

— Я не злился на тебя за это, Мисаки.

— Как? — поразилась она. — Как ты можешь все прощать?

— Ты не могла понять. Это не понять, пока не испытал сам. Я это знаю.

— Это не делает это правильным.

— Нет, но таковы люди. Я знал, как только начал формировать идею Жар-птицы, что никто не поймет. Это было не важно. Я должен был сделать это. Тебе хватило веры идти за мной в опасность, даже не понимая, почему. Я всегда буду благодарен за это.

— Ты знаешь, что это была не только вера, — тихо сказала Мисаки.

— Я все равно польщен.

Они не могли сказать больше о том, что между ними было, чем они были.

— Мисаки, пока мы извиняемся. Прост, что я не… — конечно, Робин не мог это сказать. Он не мог сказать, что должен был забрать ее. Он вздохнул. — Для того, чья работа — помогать людям, порой… я могу быть очень плохим в понимании, как лучше поступить. Прости, если я тебя подвел.