Меч Кайгена (ЛП)

Он знал, что настоящий воин не должен переживать из-за мнений женщин, но Мамору не мог иначе. Он боялся разочарования матери больше, чем мрачного взгляда любого мужчины. Она была маленькой женщиной с милой улыбкой и тихим голосом, но в ее глазах был ум, который Мамору всегда тревожил. Порой она будто видела его насквозь, его бьющееся сердце и изъяны, пульсирующие в его венах.

— Теперь идите, — сказал директор, тряхнув рукавами и взяв ручку, чтобы продолжить работу. — Приведите себя в порядок и не опаздывайте на следующий урок.

Оба мальчика тихо сказали:

— Да, сэр, — поклонились и вышли.

— Что он имел в виду, сказав, что передаст твоей маме дома? — спросил Кван, когда они отошли от кабинета директора. — Ты живешь с директором? Погоди, — глаза Квана расширились. — Он — твой отец?

Мамору смог издать жалкий звук и прижать ладонь к лицу.

— Он — твой отец? — повторил Кван.

Хуже.

— Он — мой дядя.

— Ого! — Кван рассмеялся, удивительно бодрый для побитого парня. — Все в этом месте родственники?

Мамору не ответил. Он сдавленно сказал:

— Идем в туалет, промоем твое лицо. У тебя кровь попала всюду.

— Технически, моя кровь всюду из-за тебя, — сказал Кван, но пошел за Мамору по скрипящему коридору к туалету. — Директор серьёзно говорил о вызове на поединок? Вы все еще так делаете?

— Как иначе решать разногласия?

— Не знаю. Разговором?

Мамору хотел указать, что Кван ударил первым, но это звучало бы по-детски, так что он парировал:

— Может, эта роскошь есть в городах. Тут мы придерживаемся убеждений.

Пока Кван умывался, Мамору расхаживал по коридору возле туалета. У него не было повода оставаться. Кван знал путь от туалета, и Мамору не успеет пообедать, если не поспешит. Но он не мог заставить себя уйти. Он не смог убрать чувство, что они не закончили.

Он слушал плеск воды в туалете — Кван смывал кровь с лица — его кровь кипела внутри. Его кулаки сжались, в костяшках пульсировал отголосок удара по лицу Квана. Гнев тоже был эхом, посылал рябь по его ньяме, он не мог это успокоить.

Когда Мамору не сдерживался, его отец любил винить в этом Каа-чан. Ее клан был гневным и пылким, рожденным из брызг моря и бушующих волн. Не самый сильный или умелый дом воинов Кайгена, Цусано завоевали свое имя на поле боя их духом и яростью. Говорили, сила истинного Цусано была переменчивой и разрушительной, как шторм.

Но Мамору не был Цусано. Он был Мацуда. А Мацуды были не з бурь. Они были льдом — холодные, расчетливые, непоколебимые. Он не должен был позволять эмоциям бушевать бурей в его душе.

«Ты — лед», — напомнил о себе, потирая большим пальцем костяшки, пытаясь придумать, как Мацуда разобрался бы с Кваном. Зрелый воин извинился бы за то, что он сорвался. Как дядя Такаши сказал, воин так себя не вел.

Но дядя Такаши не знал, что говорил Кван перед тем, как Мамору уложил его на пол во дворе. Кван был предателем империи или опасно близко к этому. Если он просто врал, чтобы устроить конфликт, Мамору не должен был извиняться, он должен был отвести мальчишку на арену и научить его уважению. Но если Кван не врал… если он не врал… Мамору отклонился к стене, ощущая тошноту.

Его мысли кружили голову. Он все еще пытался решить, что делать, когда дверь открылась, и вышел Кван, стирая кровь с верхней губы.

— О, — сказал мягко Кван. — Ты еще тут?

Мамору вдохнул и открыл рот, надеясь, что подберет верные слова. Они не пришли. И он опустился на колени и опустил ладони на пол перед ним.

— Эм… что ты делаешь? — сказал осторожно Кван.

Мамору опустил лоб до пальцев.

— Кван-сан, — начал он. — Я…

— Я отказываюсь, — быстро сказал Кван.

— Что? — Мамору поднял голову.

— Если ты зовешь меня на дуэль, я отказываюсь или сдаюсь, как там у вас делают? Я видел тебя в классе меча, я не буду с тобой биться. Ты меня не заставишь.

— Что? Я делаю не это, — сказал Мамору, опустил голову на пол. — Я хотел извиниться. Я не должен был говорить тебе такое. Воин не должен так срываться. Я был неправ.

— Разве? — сказал Кван.

— Что?

— Ты — верный патриот. Ты такой, как все говорили тебе быть.